27 октября 2001 состоялась презентация нашего виртуального журнала. И тотчас появились первые отклики. Так, например, "Коммерсант" поместил деликатную заметку Станислава Зельвенского "Дошли до идентизма".

Спустя несколько дней пришло письмо нашего читателя, также побывавшего на презентации "Folio Verso". Он, ознакомившись с заметкой в "Комерсанте", захотел поделиться своим печальным открытием.

"Я не предполагал, что взгляд журналиста может до такой сте пени все изказить - до полной неузнаваемости. Но читая газеты и журналы, слушая радио и смотря телепередачи, мы невольно видим все глазами информатора. Что же за информацию мы тогда получаем?! Остается только надеется, что статья Станислава Зельвенского - какой-то особый случай. Но как создаются такие "шедевры"?.."

Наш внештатный корреспондент Станислав Иванов попытался заглянуть в творческую лабораторию г. Зельвенского...

Проснувшись безрадостным питерским утром, Станислав Зельвенский заскучал: опять какая-то презентация у новоявленных. "Ладно, смотаюсь. Запишем парочку идиотов, кадрик какой-нибудь выждим... И неймется... Вот постмодернисты - правильные ребята... конец культуры и истории... Место последних забронировали... "И последние (неожиданно всплыло из подсознательных глубин) станут первыми"... и - нате! - какие-то, прости Господи, идентисты самозародились"...

"Ведут себя странно, даже вызывающе, - продолжал накручивать себя уже в пенатах Анны Андреевны, - невольник отечественной журналистики. - Их главный идеолог Алексей Машевский так прямо и говорит: "Я чувствую себя полным идиотом". Хотя есть же литературная традиция! Есть общепринятая форма: "Я гений, Игорь Северянин" - впиши только свою фамилию или псевдоним. И цели какие-то неопределенные. "Для чего я пишу?" - обращается упомянутый литератор с риторическим вопросом к собратьям. - Чтобы выразить свою индивидуальность? Чтобы очередным Буккером наградили?" А для чего же еще? Для чего, например, все эти тусовки и презентации, если не для того, чтобы заскочить на часок себя умного показать и на других - дураков - посмотреть? Оказывается, нет: ...господин Машевский пишет не для этого. Он ищет истину?!"

И только врожденная интеллигентность не позволила нашему коллеге-журналисту в этот момент воскликнуть: "Ну, не идиот ли!". Смотрите, сам признался. Сам сказал, как будет выглядеть в современной ситуации повсеместного засилия массовой культуры и ее, так сказать, элитной составляющей - постмодернизма, тот, кого занесет нелегкая вслед за Эдипом и Гамлетом искать Истину. И ведь известно, как кончили - один с ума свихнулся и набрасываться на всех стал, пока сам не напоролся; а другой-то все допытывался, кто виноват, кто виноват - вот и пришлось потом в безглазой тьме шарить. И семью всю погубил. Вот до чего эта Истина доводит!

И тут г. Зельвенскому стало вдруг так скучно-скучно, так тоскливо. И он, послушав еще парочку идентистов, поспешил покинуть общество безнадежных аристократов духа.

Придя домой, он сел за письменный стол и, подключившись к интернету, пробежал глазами несколько первых страниц "F.V." Заметно повеселев, поелозил немного "мышкой", виртуозно выдрав пару кусков текста в качестве образцов публицистики и прозы, припомнил несколько обрывков фраз, звучавших на презентации, перемешал, сдобрил уничижительным смешком и облегченнно вздохнул. Цикл трансформации "мама родная не узнает" подходил к концу. И тут началась какая-то мистика. Причем неприметно, изподволь. Вначале Идентизм дрогнул, закачался и стал как-то странно крениться на бок, (на реснице великого комбинатора заблестела алмазная слеза) - вдруг... Вдруг - подобно герою нашумевшей "Маски"- гибко распрямился и... восстал. В каждом кусочке, как в галограмме, продолжало жить единое целое:
-

- Мы творим не "для зеленого венка из соответствующих бумажек", но ищем Истину (А. Машевский);
-

- Идентисты - это своеобразные аристократы духа, которые живут такими "вечными мнимостями" как, например, Любовь (А. Мелихов);
-

- Поэзия - это "не словесная эквилибристика, а воздух, которым мы дышим" (А. Танков).

Именно воздуха и не хватало в этот момент Станиславу Зельвенскому. Грудь его тяжело вздымалась, уши нежно розовели, но внутренне он был совершенно спокоен. Румяный критик ждал. Вот-вот должна была сработать следующая система защиты. Средство, проверенное временем. Изящно так намекнуть на прогрессирующую мезантропию и патологическую нечистоплотность идентистов. "Все, - облегченно выдохнул г.Зельвенский., - пошло": "Публицист Александр Мелихов выразился еще более определенно. "Если постмодернисту сообщить, что у него саркома, он сразу станет возвышенным и патетичным, - злорадно предположил он". "Да-да, именно злорадно, возрадовавшись чужому горю, - с воодушевлением повторил критик, смакуя удачно найденное слово. - Это антигуманно, бесчеловечно, наконец!" (Редакция нашего журнала совершенно согласна с замечанием коллеги из "Коммерсанта" и поставит на вид г. Мелихову: об ушедшем в небытие, как говорится, либо хорошо, либо ничего. Впрочем, он и не настаивал, предположил только. Может быть, в подобной ситуации постмодернист и не станет возвышенным и патетичности никакой не обнаружит; может быть, почувствует себя униженным и оскорбленным; может быть, безумной Антигоной прокинется...

По экрану компьютера, между тем, поползло, незримо просачиваясь в окружающую реальность:

"... Идешь, бывало, по пыльной дороге - густейшая пыль-песок с каждым шагом струйками стекает с сандалины, мимо хилой, исчезающей рощицы, идешь и вдруг попадаешь в полосу густейшей вони, и даже радуешься этому - такой вони, такой плотности и своеобычности ни разу не нюхивал!.." Критик поспешил зажать нос. Вот, мол, господа, с какими отбросами приходится иметь дело по долгу службы! (Да, г.Зельвенский, простите великодушно, среда заедает. Вокруг-то, сами знаете, сколько всего... И в городах, и на подходах к дачным поселкам. Но редакция "Folio Verso" неприменно обязует нашего автора ходить исключительно по асфальтированным фрагментам дорог. Он увлекся несколько, но идея-то была правильная: только гниение порождает чернозем будущего, его обильные и здоровые всходы. Вот и радовался прозаик-идентист, опуская ногу в эту первородную вонючую жижу! ).

Между тем, г. Зельвенскому было уже не до агротехнических тонкостей. Какие-то странные метаморфозы стали происходить внутри него самого. Идентизм оказался заразительно-заразным. Фанат постмодернизма, привыкший переваривать самую изысканную лексическую окрошку, вдруг стал истово требовать соблюдения контетуальности, искренне недоумевая, как это один из идентистов "абсолютно равнодушен к содержанию слов: ведь неясно, как нечто одновременно может быть кровью и воздухом?" Ну, во-первых, все тот же принц датский говаривал: "Есть чудеса, друг Горацио, которые тебе и не снились"; а во-вторых, если уж постмодернисты стали задумываться о сочетаемости слов в предложении, то, точно последние времена наступили.

Болезненное возбуждение, однако, давало о себе знать. Обычное красноречие оставляло критика, он как-то мучительно вяз в словах, порой даже немного заикался, упорно повторяя "этого, этим, это, это", или вдруг начинал говорить что-то совсем бессвязное, сразу с середины фразы, очевидно забывая начало: "Потому что "бронза - боевой металл Эллады" - данный тезис остался нерасшифрованным". Голос его становился все тише и тише. Действительность с идентистами стала куда-то отодвигаться и тускнеть... Дальнейшее - молчанье...

P. S. Мы надеемся, что г. Иванову удалось в какой-то степени ответить на вопрос нашего читателя. Вероятно, право на достоверную информацию затесалось где-то между правами на образование и здравохранение... Нет, журналисты - люди искренние (и Станислав Зельвенский - человек хороший), только видение Истины их утомляет, скучать начинают и торопятся нырнуть в пеструю тусовку мимолетных впечатлений и разноголосых мнений... Словом, не ведают, что творят...

Хотим поблагодарить г. Зельвенского за нечаянную рекламу идентизма. Должны уведомить также, что иммунитет на идентизм практически не вырабатывается, поэтому в целях безопасности, постмодернистам, пожалуй, следует посещать сборища идентистов в противочумных костюмах. Причем, особенно легко подхватить инфекцию через переписку и перевирание чужих текстов.

Станислав Иванов