ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПРОЕКТ На главную



 

«ТАК ПОГИБАЮТ ЗАМЫСЛЫ С РАЗМАХОМ, В НАЧАЛЕ ОБЕЩАВШИЕ УСПЕХ» [1]

 

Открытие парламентской сессии поначалу планировалось на 16 января 1621 г., но 28 декабря было объявлено о переносе начала работы палат на 23 января (что было связано с прибытием французского посольства), затем была объявлена новая дата – 30 января (на этот раз причиной отсрочки стала болезнь короля). Венецианский посол писал, что «такого прежде никогда не было» [2]. Однако он ошибался – при Елизавете I открытие Парламента 1581 г. откладывалось по меньшей мере 26 раз [3]. Но как бы то ни было, во вторник, 30 января 1621 г. третий Парламент короля Якова начал свою работу.

С раннего утра множество народа выстроилось на пути от Уайтхолла до Вестминстера. Чемберлен писал, что никогда еще не видел скопления такого количества людей. Два ряда подмостков, сооруженных в Вестминстере для лучшего обзора королевской процессии, рухнули, причинив увечья многим зрителям. Те, кто был суеверен, могли воспринять это как плохое предзнаменование, особенно, после того, как король, измученный артритом, был внесен в Палату лордов на стуле. Сплетни распространялись быстро: говорили, что Яков уже инвалид, он «слаб в ногах и нет уверенности, что сможет пользоваться ими в будущем» [4]. Бэкон, правда, приложил все силы, чтобы предотвратить слухи и сплетни по поводу болезни Его Величества, но скрыть истинное положение дел было практически невозможно – король уже не мог выходить на прогулки.

Мало кто сомневался, что сессия будет трудной. Бэкон провел вторую половину 1620 г., изучая способы ослабления напряженности, которая наверняка возникнет, когда парламентарии соберутся вместе. Было ясно – вопрос о монополиях окажется одним из самых острых. Кроме того, возвышение молодого фаворита короля, чьи друзья, сторонники и семья «держались за низ его рубашки», вызывало раздражение в обществе.

Несколько слов следует сказать о монополиях. Корона выдавала – чаще всего за деньги, но иногда дарила (отдельным лицам или кампаниям) так называемые letters patent (грамоты), дававшие получателю монопольное право на производство и продажу определенных товаров и оказание определенных услуг. Первый такой патент сроком на 20 лет был выдан Генрихом VI в 1449 г. одному фламандцу на производство цветного стекла для Итон-колледжа. Кроме королевских монополий, связанных с горнорудным, металлургическим и иными производствами, например, с изготовлением орудий, пороха и т. п., существовали десятки монополий, создание которых не имело ничего общего с «государственной пользой», но объяснялось исключительно фискальными соображениями двора и финансовыми интересами придворных. Со временем особо выгодные «монополии» стали получать лица, близкие к монарху (как, например, Бэкингем и его родственники), при этом монополии охватывали наиболее важные товары (скажем, соль) и услуги (например, монополия на содержание постоялых дворов). Впервые монопольные патенты оказались в центре внимания Палаты общин в последние годы правления Елизаветы. Борьба против монополий в парламентах Елизаветы достигла такого накала, что в 1601 г. корона вынуждена была пойти на аннулирование многих патентов. О мерах по ограничению числа монополий объявлял в 1603 г. и Яков. Однако на деле их выдача продолжалась. К примеру, Р. Сесил ( R . Cecil , 1 st Earl of Salisbury ; 1563 – 1612) при Якове получал не менее 7000 фунтов стерлингов в год от шелковой монополии. Сельские же джентльмены, которые составляли парламентское большинство, полагали, что они смогли бы не хуже того же Бэкингема или Сесила распорядится этими грантами и им не нравилось, что прибыль оседает в руках узкого круга придворных. Кроме того, награждение монополиями было королевской прерогативой и чиновникам позволялось в защиту интересов и прав монополиста конфисковывать товары, арестовывать нарушителей, налагать на них наказания от имени короля. Монополии часто порождали злоупотребления, от широко распространенного вымогательства до шантажа держателей патентов.

Типичными примерами монополий, вызывавших широкое недовольство, могут послужить патенты на питейные заведения. С целью ограничения их количества (т. к. они становились прибежищем грабителей и бандитов) соответствующий патент был выдан любимцу Елизаветы сэру У. Рэйли ( W . Raleigh ; 1552 – 1618). Разумеется, пьянство не уменьшилось, но сэр Уолтер получал приличный доход от таверн. При Якове Рэйли эту монополию потерял [5]. Таверны стали контролироваться местными властями. В результате пьянство приняло такие масштабы, что король в 1618 г. решил взять все таверны и прочие питейные заведения под собственный контроль и двум владельцам соответствующих патентов было приказано следить за тем, чтобы в злачных местах не скрывались преступники. На деле же, держатели монополий изымали немалые деньги у владельцев таверн и пивных, которые те платили за невмешательство в их бизнес. В результате лечение оказалось хуже болезни [6].

Как писал английский историк Кристофер Хилл, «нам трудно представить жизнь человека, живущего в доме, который построен из кирпича, являющегося предметом монополии, окна которого (если таковые имеются) застеклены монопольным стеклом, который отапливается монопольным углем, горящим в камине из монопольного железа ... . Он спит на монопольной перине, причесывает волосы монопольными щетками и монопольными гребнями. Он умывается монопольным мылом ... одевается в монопольные кружева, монопольное белье, монопольную кожу ..., его одежда украшается монопольными ремнями, монопольными пуговицами и булавками ..., он ест монопольное масло, монопольную красную селедку, монопольного лосося ..., его пища приправляется монопольной солью, монопольным перцем, монопольным уксусом. Из монопольных бокалов он пьет монопольное вино ..., из монопольных оловянных кружек он пьет монопольное пиво, сделанное из монопольного хмеля, хранящегося в монопольных бочках и продаваемого в монопольных пивных. Он курит монопольный табак в монопольных трубках ..., он пишет монопольными перьями на монопольной писчей бумаге, он читает сквозь монопольные очки при свете монопольной лампы монопольно отпечатанные книги, включая монопольные библии и монопольные латинские грамматики ..., монополия взимает с него штраф за божбу ... . Когда он составляет свое завещание, он обращается к монополисту (нотариусу). Разносчики товаров покупают лицензию у монополиста. Существовала даже монополия на продажу мышеловок» [7]. В 1621 г. в стране, как предполагалось, существовало около 700 видов монополий. По словам одного члена парламента, разве что хлеба не было в этом списке. Монополии затрудняли предпринимательскую и торговую деятельность, протекавшую под бесконечным досмотром, под угрозой штрафов за различного рода «нарушения», не говоря уже об удорожании производимых в стране и импортируемых из-за рубежа товаров. Задуманная как дополнительный источник внепарламентского пополнения казны, монопольная система в гораздо большей степени обогащала владельцев патентов, их откупщиков и агентов, чем казну.

Елизавета в свое время согласилась с Николасом Бэконом (отцом сэра Фрэнсиса), что выдача монополий противоречит законодательству, но вместе с тем они оказались частью английской экономической системы, принося короне определенный доход и отказ от них мог иметь самые серьезные последствия. Кроме того, монополии позволяли полнее контролировать экономику и налоговые поступления, а также компенсировали, хотя бы отчасти, неэффективность работы госаппарата, особенно низкооплачиваемых чиновников на местах.

Поэтому Елизавета, а позднее Яков, вели гибкую политику, аннулируя одни гранты и выдавая другие. В парламенте 1601 г. Ф. Бэкон предложил считать монопольными лишь те патенты, которые выданы одному лицу, и не считать таковыми патенты, принадлежащие группе лиц, т. е. компаниям и корпорациям [8]. Собственно, этими критериями и руководствовались правительства Елизаветы и Якова, проводя «ревизию» выданных ранее патентов [9]. Кроме того, Яков чтобы избежать юридических осложнений объявил, что выдача монопольных патентов – это юрисдикция короля. Но когда ставился вопрос о пожаловании очередной монополии, он назначал кого-либо из членов Тайного совета и коронных юристов в качестве консультантов и арбитров ( referees ), чтобы те определили законность выдачи соответствующего патента и его пользу для государства. В случае протестов король всегда мог умыть руки, сославшись на ошибку (или недобросовестность) своих экспертов, что он и делал. В число этих referees часто входил и Бэкон, который, однако, полагал, что монополии следует регулировать законодательно, без какого-либо вмешательства королевских прерогатив. Свои обязанности referee сэр Фрэнсис выполнял с редкой добросовестностью и тщательностью [10]. Дать ложный совет с целью «протаскивания» какого-либо незаконного или не приносящего пользы патента для Бэкона было равносильно государственной измене.

В трудных случаях, когда ему приходилось испытывать давление со стороны высокопоставленных особ, сэр Фрэнсис заявлял, что он повинуется, только если король повторит свое распоряжение. Иного способа застопорить незаконную или не приносящую пользу государству монополию у него просто не было [11]. Замечу также, что патент на постоялые дворы ( Patent for Inns and Hosteries ), вызвавший, как и патенты на питейные заведения, большое количество протестов, король выдал сам, до назначения Бэкона лордом-хранителем, тогда как смертельно больной лорд-канцлер Эллисмер [12] категорически отказывался скрепить королевскую грамоту государственной печатью [13]. (Кстати, даже Кок в 1611 г. подтвердил, что монополия на постоялые дворы «абсолютна законна» [14]). Да, Бэкон входил в состав комиссии, рассматривавшей этот патент и в итоге он его одобрил (во всяком случае под соответствующим заключением стоит его подпись), но он не принимал – в силу чрезвычайной занятости другими делами – участия в рассмотрении этого патента «на пригодность» (« for convenience »), видимо, положившись на честность других referees , которые выступали от имени судей. 21 ноября 1616 г. сэр Фрэнсис писал Бэкингему: «я не получал никаких известий от мистера Момпессона (которому был выдан этот патент. – И. Д .), за исключением сказанного мне кем-то, что он был возведен в рыцарское достоинство [15], чему я рад, поскольку теперь он сможет лучше бороться с «Быком и Медведем», с «Головой Сарацина» и прочими ужасными созданиями (речь идет о постоялых дворах с сомнительной репутацией. – И. Д .)» [16]. В 1617 г. Момпессон стал одним из трех комиссионеров постоялых дворов и весьма успешно использовал этот патент для собственного обогащения, продавая в свою очередь лицензии на отдельные постоялые дворы выгодным покупателям, которые часто укрывали преступников вместо того, чтобы бороться с ними. Когда же в конце 1620 г. эти факты вскрылись, Бэкон был первым, кто заявил о необходимости аннулировать патент.

 

В 1616 г., видя, что монопольные патенты активно раздаются родственникам нового королевского фаворита, Бэкон прямо заявил Вилльерсу: «Монополии – язва всех ремесел ( Monopolies are the canker of all trades [17], потому что они ограничивают свободу предпринимательства. И в составленном Бэконом летом или осенью 1620 г. списке привилегий, от которых, по мнению лорда-канцлера, королю следовало бы отказаться, на первом месте стояло одно-единственное слово – «монополии» [18].

Вместе с тем существовало два рода патентов, которые не вызывали серьезных нареканий, а некоторые из них даже не рассматривались как монополии. Это, во-первых , патенты, которыми награждали изобретателей, основателей или импортеров новых технологий и производств, поскольку в этом случае отдельный человек или группа лиц «собственными стараниями или усилиями создавали нечто полезное для всей нации» [19], а во-вторых , – патенты особой государственной важности (скажем, на селитру и артиллерийское вооружение), а также различные монополии (скажем, на вина или уэльские рудники), которые приносили большие доходы короне. Подобные патенты Бэкон неизменно защищал и единственное, чему он сопротивлялся – это раздаче подобных патентов придворным в качестве награды [20].

В Парламенте 1621 г. борьбу с монополиями возглавил Э. Кок, который позднее, в 1624 г., составил антимонопольный Акт. В третьей части своих Institutes Кок определил монополию как королевское пожалование (« grant , commission or otherwise ») «единоличного ( sole )» права «покупки, продажи, производства ( making ), разработки ( working ) или использования чего-либо», в результате чего ограничивалась или ущемлялась какая-либо свобода (« freedom or liberty ») законной деятельности (« lawful trade ») отдельного лица или группы лиц, которую это лицо (или лица) имело ранее [21]. Однако тот же Кок в бытность свою генеральным атторнеем [22], активно защищал монополии, утверждая, что патент следует рассматривать как «монополию», только если в результате его реализации увеличится цена продукта, или упадет его качество, или бывший производитель потеряет работу. В 1621 г., Кок, выступая в Парламенте в качестве главного противника монополий, объявил, что монополия – это само «единоличное право продажи и покупки чего-либо», независимо от каких-либо иных условий и обстоятельств [23]. Если с ранним, восходящим к 1603 г., определением монополии Коком Бэкон в целом соглашался, то дефиницию 1621 г. он принять решительно отказывался.

Был и другой круг проблем, которые волновали правительство. Осенью 1620 г. пришли новости об увеличении угрозы со стороны испанской армии принцу Фридриху V , Пфальцскому курфюрсту и королю Богемии [24]. Яков мог помочь своему зятю только при наличии в казне больших денег.

 

В первый раз комитет, занимавшийся подготовкой парламентской сессии, собрался 6 октября 1620 г., чтобы изучить жалобы, которые будут поданы для рассмотрения в Парламенте и решить, как лучше организовать его работу: как составить воззвание, кому надлежит участвовать в заседаниях, кого как рассадить и т. д.

В воззвании, составленном Бэконом, особый акцент делался на мире – «неизменной цели и неусыпной заботе короля», – который поддерживался даже после вступления Фридриха на богемский трон. Однако, писал лорд-канцлер, вторжение в Пфальц (Палатинат) испанской армии, а также ответственность Англии за состояние дел в этой части Европы и необходимость поддерживать равновесие сил в христианском мире вынуждают короля изменить прежнюю мирную политику, чтобы «возвратить и передать ... Палатинат нашему сыну и нашим наследникам». Поскольку очень вероятно, что войны избежать не удастся, вопрос требует серьезного и многократного обсуждения в Парламенте. Попутно отмечалось, что в течение почти десяти лет король не просил у Парламента денег, «вещь неслыханная в последние времена» [25].

В заключение Бэкон добавил, что за долгое время, прошедшее после предыдущего Парламента многие вещи «стали пригодными для реформирования либо новыми законами, либо умеренными проектами наших возлюбленных подданных, сообщенных нам с надлежащим почтением (Бэкон, напоминаю, писал от имени короля. – И. Д .)». Нижняя палата, подчеркивалось в воззвании, «на этот раз, как и всегда, должна быть составлена из храбрейших, благороднейших и достойнейших людей, которых только можно найти, искушенных парламентариев, мудрых и рассудительных государственных мужей, у которых есть опыт в общественных делах, видных представителей Лондона и бургов, преданных англиканской вере, без отклонения с одной стороны в невежество ( blindness ) и идолопоклонство, а с другой – в раскол или в предрасположенность к мятежу» [26].

Король работу комитета одобрил, но его рекомендациям не последовал [27]. Он категорически противился любым обсуждениям «государственных дел и причин созыва Парламента, поскольку народ не способен [в этих делах разобраться], а Его Величеству не подобает раскрывать ... эти причины». Яков заявил, что подготовит собственное воззвание, в котором коснется только одной темы – «хорошего устройства выборов представителей бургов» [28]. Мудрое решение – когда у главы государства выборы в Парламент «хорошо устроены», все прочие проблемы решаются автоматически.

Бэкон был явно разочарован. И не потому только, что королевское решение задевало его самолюбие и сводило на нет его усилия успокоить страну, а потому, что он понимал опасность выбранного Яковом курса. Поэтому сэр Фрэнсис, соблюдая необходимую осторожность, пишет Бэкингему, что он, лорд-канцлер Англии, конечно, одобряет суждение и предусмотрительность Его Величества, «кои выше моих», но вместе с тем считает необходимым высказать кое-какие соображения. «Не то, чтобы я думал о привлечении черни ( vulgar ) к государственным делам, – писал Бэкон, – но сегодня это уже не чернь, а все сплошь государственные мужи». Впрочем, королю виднее и, «как замечательно полагает Его Величество, время для этого (т. е. для баловства Парламента излишними объяснениями со стороны короля. – И. Д .) еще не подходящее» [29].

6 ноября 1620 г. королевское воззвание было опубликовано. Яков не внял советам Бэкона и лорда Пемброка смягчить тон послания и сравнительно мягкое бэконовское предупреждение в адрес «малоуважаемых и ничтожных юристов», превратилось под пером короля в диатрибу против «любопытных и спорящих юристов, которые могут набивать себе цену, возбуждая ненужные вопросы» [30}. Эти и подобные формулировки, разумеется, не способствовали укреплению взаимопонимания между Парламентом и королем.

К началу ноября 1620 г. тревога по поводу позиции и настроя предстоящего Парламента стала вполне ощутимой [31]. Д. Чемберлен признавался: «со своей стороны я не вижу ничего хорошего; поскольку обложения и патенты становятся настолько тяжелыми, что по необходимости о них заговорят, с другой стороны прерогативы становится настолько болезненной темой (прямо-таки noli me tangere ), что ее уже нельзя не коснуться» [32].

Между тем Бэкон продолжал свои экономические расследования. 24 октября 1620 г. он обратился к сыну лорда Эллисмера, графу Бриджуотеру, с просьбой поискать в бумагах его отца некоторые документы, касавшиеся монополий. В частности лорда-канцлера интересовали случаи сокрытия собственности и доходов, материалы по монопольным патентам на импортно-экспортные операции и т. п. При этом Бэкон попросил Бриджуотера никому об этом не рассказывать [33].

29 ноября 1620 г. комитет, с целью предотвращения конфронтации между королем и Парламентом, послал Бэкингему свои соображения относительно ожидавшихся жалоб. Члены комитета предлагали, отменить актом Парламента некоторые выданные ранее патенты. Бэкон, глава комитета, понимал – проблема монопольных патентов является столь острой, что буря в Парламенте неминуема. «Мы, – писали члены комитета, – находим три вида патентов ..., которые in genere наиболее подходят для исключения жалоб: патенты на старые долги, патенты на утаивания [34], патенты на монополии» [35]. Комитет рекомендовал Тайному совету аннулировать ряд патентов на монополии.

Иными словами, комитет предлагал правительству «взять "антимонопольную" инициативу в свои руки и незамедлительно ликвидировать патенты, наиболее ненавистные широким слоям купечества и промышленников. Кроме того, он предлагал предоставить возможность "некоторым влиятельным и осмотрительным джентльменам" внести в Парламент предложения, направленные против ряда патентов, с тем, чтобы король мог дать свое согласие на их ликвидацию» [36].

Таким образом, самые одиозные патенты предлагалось аннулировать королю, причем до начала парламентской сессии, тогда как менее значимые должен был ликвидировать Парламент. Тем самым, и король мог «сохранить свое величие», и Парламент мог выпустить пар, да и Тайный совет получил бы возможность проявить попечение об интересах подданных Его Величества. В итоге, удалось бы в известной мере согласовать « the nature of the subject and business » [37].

В личном послании Бэкингему (от 29 ноября 1620 г.) Бэкон мог быть более откровенным. Он прямо указал на две монополии, вызывавшие в обществе (в бизнес-сообществе, как бы мы сегодня сказали) особое раздражение. Речь шла о патентах на постоялые дворы и на эль-хаусы, выданных соответственно сэру Джайлсу Момпессону ( G . Mompesson или Montpessons ) и брату Бэкингема – Кристоферу Вилльерсу, «особым друзьям» фаворита. И хотя Бэкон заверил Бэкингема, что к обоим относится «как к своим собственным друзьям», тем не менее советовал «ликвидировать зависть к этим патентам», которые, как он полагал, не приносят особой выгоды. Лучше «приобрести благодарность за их прекращение, чем вызывать протесты, владея ими», поскольку нелестные для власти разговоры об этих патентах и их владельцах ходят как среди черни, так и среди джентльменов, и даже судей [38]. А чтобы как-то подсластить пилюлю, Бэкон перевел разговор на другую, более приятную тему, высказав одобрение назначением лордом-казначеем [39] сэра Генри Монтагю с сохранением за ним должности главного судьи суда Королевской скамьи, которую он занимал с 1616 г. (Чтобы получить главную должность в Казначействе Монтагю заплатил Бэкингему довольно приличную сумму – 20 000 фунтов, по поводу чего Бэкон с усмешкой заметил сэру Генри: «Будьте осторожны, милорд, в Ньюмаркете древесина дороже, чем в любом другом месте Англии» [40]).

Как справедливо заметил В. М. Карев, Бэкон, обращаясь к Бэкингему, уповал «не столько на ... государственный ум [фаворита], сколько на житейский здравый смысл» [41]. Однако Бэкингем проигнорировал предложение лорда-канцлера.

По требованию Якова Тайный совет 14 декабря 1620 г. обсудил предложения комитета и отклонил их. Аннулировать наиболее одиозные патенты накануне парламентской сессии – значило, по мнению многих членов Совета, вызвать обвинения в своего рода взятке Парламенту (« humouring of the Parliament »). К тому же в Совете понимали: у парламентариев не может быть полной уверенности, что патенты не будут возвращены их бывшим владельцам после завершения сессии? [42]

Бэкон уступил Совету, но тем не менее продолжал убеждать Бэкингема отказаться от патентов. «Это послужит вашей чести», – писал он фавориту [43]. Кроме того, лорд-канцлер высказал несколько тревожных замечаний по поводу выборов в Парламент: «прогнозы не столь хороши, как я надеялся, что вызвано недавними событиями за границей и общей вольной болтовней ( general licentious speaking ) относительно государственных дел» [44]. Эта «вольная болтовня» стала такой проблемой, что в середине декабря 1620 г. лондонский епископ вынужден был созвать все столичное духовенство «и приказать им от имени короля не касаться в своих проповедях ни испанского брака, ни других государственных дел» [45]. По приказу Якова Бэкон составил специальное обращение с предупреждением о недопустимости обсуждать кому бы то ни было королевские действия и решения, которое было опубликовано 24 декабря 1620 г. Бэкингем сообщил Бэкону, что «Его Величеству оно настолько понравилось и по содержанию, и по форме, что он не счел нужным менять в нем ни единого слова» [46].

Однако, уже отдав распоряжение о подготовке к созыву Парламента, Яков не оставлял надежды решить свои финансовые проблемы помимо него. Правительство объявило о сборе беневоленса для помощи Фридриху Пфальцскому. Наследник престола пожертвовал 10 тыс. фунтов стерлингов. Бэкон (как и другие влиятельные сановники) внес 1000 фунтов. Однако в стране решение о беневоленсе было воспринято с тревогой. В нем видели попытку пренебречь Парламентом даже в таком традиционном вопросе, как сбор субсидий. Затея с беневоленсом себя не оправдала. Несмотря на широкую пропагандистскую кампанию, за пределами столицы удалось собрать только 6 тыс. фунтов [47].

Бэкон, еще в 1615 г., т. е. сразу после роспуска Addled Parliament 1614 г., предлагал королю вынести на обсуждение следующего Парламента широкий круг вопросов: меры по защите и укреплению военной мощи Англии, особенно ее флота, по укреплению и развитию торговли (особенно экспорта), по предотвращению депопуляции отдельных территорий и подъему сельского хозяйства, «по лучшей колонизации Ирландии» и, что представлялось ему наиболее важным – проект правовой реформы [48]. Но король не оценил широту его замыслов.

 

<<< назад       продолжение >>>


 

[1]Шекспир У . Трагическая история о Гамлете, принце датском. Действие III . Сцена 1. Перевод Б. Пастернака.

[2]Цит . по : Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl. / Ed. by Wallace Notestein, Frances Helen Relf, Hartley Simpson. Vol. 2: The anonymous journal. New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications and edited texts, 14, 2). P. 1.

[3]Neale J. E . Elizabeth I and Her Parliaments 1559 – 1581. London : J. Cape , 1953. P. 369.

[4] The Letters of John Chamberlain. In 2 vols. Ist ed. / Ed. by Norman Egbert McClure. Philadelphia : American Philosophical Society , 1939. Vol . 2. P . 338.

[5] Он при Якове, как известно, вообще много что потерял, включая собственную голову.

[6]Gardiner S. R . History of England from the Accession of James I to the Outbreak of the Civil War: 1603 – 1642. In 10 vols. London : Longmans, Green and Co., 1883 – 1884. Vol. IV: 1621 – 1623; 1883. Pp. 4 – 5, 42.

[7] Цит. по: Барг М. А. Великая английская революция в портретах ее деятелей. М.: Мысль, 1991. С. 105. (Проф. М. А. Барг умудрился написать, а издательство «Мысль» – издать, научную монографию без списка литературы и практически без литературных ссылок, при том, что сочинение это начинается историографической главой).

[8] The letters and the life of Francis Bacon. Vol . 10 ( III ). P . 27.

[9]Карев В. М . Фрэнсис Бэкон: политическая биография // Новая и новейшая история, 1980, № 3. С . 154 – 164; № 4. С . 123 – 141; С . 133 – 134.

[10]См ., например : The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 13 (VI). P. 135; Vol. 12 (V). Pp . 355 – 356.

[11] Все обвинения Бэкона Маколеем в том, что лорд-канцлер якобы недобросовестно исполнял свои обязанности королевского консультанта при решении вопроса о выдаче монопольных патентов, совершенно безосновательны. Яков упоминал по крайней мере о четырех важных патентах, выдачу которых остановил Бэкон.

[12] Томас Эгертон, барон Эллисмера ( Thomas Egerton , 1 st Baron Ellesmere ; 1540 – 1617) занимал должность лорда-хранителя Большой печати с мая 1596 по 1617 г. и лорда-канцлера с июля 1603 по 1617 г. (фактически же, будучи лордом-хранителем, он исполнял обязанности и лорда-канцлера).

[13] Впрочем поговаривали, что он делал это для того, чтобы король принял его отставку. Престарелый Эгертон несколько раз подавал прошение об отставке, ссылаясь на возраст и болезни, но только 5 марта 1617 г. король, наконец, удовлетворил его ходатайство, предварительно (7 ноября 1616 г.) сделав его виконтом Брэкли ( Viscount Brackley). Леди Бомонт, мать Бэкингема, внесла в историю отставки сэра Томаса свою лепту. Рассердившись на то, что тот не торопился подписывать патент для одного из ее сыновей, она подала в Звездную палату ряд исков против лорда-канцлера, но Эллисмер коварно разрушил все ее планы, скончавшись 15 марта 1617 г., спустя десять дней после своей отставки ( Dixon W . Hepworth . The story of Lord Bacon's life / With portrait of Bacon and vignette of Old York House, by E. M. Ward. London : F. Murray, 1862. Pp. 310 – 313).

[14]Цит . по : Mathews N . Francis Bacon: The History of a Character Assassination. New Haven and London : Yale University Press. 1996. P. 472, n. 25.

[15] 18 ноября 1616 г . – И . Д .

[16] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 13 (VI). P. 103.

[17] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 13 (VI). P. 49.

[18]Mathews N . Francis Bacon: The History of a Character Assassination. New Haven and London : Yale University Press. 1996. P. 113.

[19] The letters and the life of Francis Bacon. Vol . 10 ( III ). P . 27 – 29.

[20] Ремесленник-изобретатель, как правило, мог получить патент на свое изобретение только через небескорыстное посредничество кого-то при дворе.

[21]Coke E . The Third Part of the Institutes of the Law of England : Concerning High Treason, and other Pleas of the Crown, and Criminal Causes. The Fourth Edition. London : Printed for A. Crook [etc.], 1669. Cap. lxxxv. P. 181. См . также : Foster E. R . The Procedure of the House of Commons against Patents and Monopolies, 1621 – 1624 // Conflict in Stuart England. Essays in honour of Wallace Notestein. Edited by William Appleton Aiken and Basil Duke Henning. [With a portrait and «Bibliography of Wallace Notestein».] New York : New York University Press; London : Jonathan Cape , 1960. Pp . 57 – 85; P . 59.

[22] Кок был назначен на эту должность в 1593 г.

[23]Zaller R . The Parliament of 1621: a study in constitutional conflict. Berkeley and London : University of California Press , 1971. P . 127.

[24] В 1619 г. Фридрих согласился принять предложенную ему богемскую корону, надеясь, в случае осложнения ситуации, на помощь тестя и протестантских князей. Однако, осенью 1620 г. войска Максимилиана Баварского под командованием И.-Ц. Тилли оттеснили армию Фридриха к Праге и 8 ноября 1620 г. нанесли ей сокрушительное поражение в битве при Белой горе неподалеку от богемской столицы. Фридрих, потерявший в результате этого разгрома корону, свои владения и курфюршеское достоинство, бежал в Гаагу (см. также: Кривенкова О. С . Политика Якова I Стюарта в первые годы Тридцатилетней войны // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2: История , 2007. Вып . 3. С . 165 – 170).

[25] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). Pp. 124 – 128.

[26] Ibid.

[27] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). Pp. 117 – 118.

[28] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P. 128.

[29] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P. 129.

[30] Royal proclamations of King James I, 1603-1625 // Edited by James F. Larkin and Paul L. Hughes. ( Series : Stuart Royal Proclamations ; Vol . 1). Oxford : Clarendon Press , 1973. Pp . 493 – 494.

[31] Следует иметь ввиду, что Яков шел на созыв парламента, подчиняясь острой необходимости, – тяжелое состояние казны еще более ухудшилось вследствие резкого обострения внешнеполитической обстановки: «на континенте третий год продолжалась война, вошедшая в историю под названием Тридцатилетней. В вооруженное противоборство так или иначе оказались втянутыми многие государства Западной и Центральной Европы. К концу 1620 г. обозначились заметные успехи Габсбургов и их союзников, стремившихся к утверждению своего господства в Европе под лозунгом восстановления позиций католической церкви. Протестантские кантоны Швейцарии были заняты испанскими войсками. Во Франции правительство Людовика XIII готовилось к новой кампании против гугенотов.

Английское купечество и предпринимательские слои, несмотря на географическую удаленность Британских островов от непосредственного театра военных действий, болезненно реагировали на неудачи протестантского лагеря, и не только из-за общности религии. С германскими княжествами, объединившимися в 1608 г. в Протестантскую унию, Англию связывали также торговые и политические интересы, подкрепленные династическими узами – дочь Якова Елизавета Стюарт была замужем за фактическим главой Протестантской унии, одним из наиболее влиятельных протестантских князей Фридрихом V Пфальцским, приходившимся к тому же племянником Морицу Оранскому» ( Карев В. М . Фрэнсис Бэкон: политическая биография // Новая и новейшая история, 1980, № 3. С . 154 – 164; № 4. С . 123 – 141; С . 132).

[32] The Letters of John Chamberlain. In 2 vols. Ist ed. / Ed. by Norman Egbert McClure. Philadelphia : American Philosophical Society, 1939. Vol. 2. P. 323.

[33]Цит . по : Jardine L ., Stewart A . Hostage to Fortune: The Troubled Life of Francis Bacon. London : Victor Gollancz , 1998. P . 446.

[34] Корона выдавала частным лицам патент на выискивание старых, забытых государством долгов и утаиваемых земель. – И. Д .

[35] The letters and the life of Francis Bacon. Vol . 14 ( VII ). P . 146.

[36]Карев В. М . Фрэнсис Бэкон: политическая биография // Новая и новейшая история, 1980, № 3. С. 154 – 164; № 4. С. 123 – 141; С. 133. Точнее, план Бэкона состоял в том, чтобы «некий влиятельный и рассудительный джентльмен из провинции ... в нужное время» внес «некое скромное предложение», которое король, после надлежащих консультаций, сможет одобрить ( The letters and the life of Francis Bacon . Vol . 14 ( VII ). P . 146). И даже был найден подходящий «джентльмен из провинции», коим стал некий Эдвард Альфорд ( Edward Alford ), который (вместе с другом Бэкона сэром Эдвардом Саквиллом ( Edward Sackville )) и поднял вопрос о патентах на второй пленарной сессии Палаты Общин 6 февраля 1621 г. Однако, как будет видно из дальнейшего, события развернулись совсем не так, как предполагал сэр Фрэнсис.

[37] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). Pp. 145 – 148.

[38] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P. 148.

[39] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P. 149.

[40]Prestwich M . Cranfield, Politics and Profits under the Early Stuarts: The Career of Lionel Cranfield, Earl of Middlesex. Oxford : Clarendon Press , 1966. P . 287. Символ полученной Монтагю высокой должности – белая деревянная палочка (« white staff ») – был ему вручен Яковом в королевской резиденции в Ньюмаркете ( Newmarket ), что в 100 км к северу от Лондона. Об обстоятельствах получения Монтагю этой должности см.: Федоров С. Е . Раннестюартовская аристократия: 1603 – 1629. СПб.: Алетейя, 2005. С. 294 – 295.

[41]Карев В.М . Фрэнсис Бэкон: политическая биография // Новая и новейшая история, 1980, № 3. С . 154 – 164; № 4. С . 123 – 141; С . 133.

[42] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P. 151. См . также : Zaller R . The Parliament of 1621: a study in constitutional conflict. Berkeley and London : University of California Press, 1971. P. 24.

[43] The letters and the life of Francis Bacon. Vol . 14 ( VII ). P . 152.

[44]Ibid . Избрание в Парламент королевских советников, которое еще в 1614 г. вызвало резкое недовольство нижней палаты, мало что могло изменить, хотя число их увеличилось с четырех до восьми ( Карев В.М . Фрэнсис Бэкон: политическая биография // Новая и новейшая история, 1980, № 3. С . 154 – 164; № 4. С . 123 – 141; С . 134).

[45] The Letters of John Chamberlain. In 2 vols. Ist ed. / Ed. by Norman Egbert McClure. Philadelphia : American Philosophical Society, 1939. Vol. 2. P. 331.

[46] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P. 155.

[47]Zaller R . The Parliament of 1621: a study in constitutional conflict. Berkeley and London : University of California Press, 1971. P. 19.

[48] The letters and the life of Francis Bacon. Vol . 12 ( V ). Pp . 175 – 191. Возможно, он подготовил также проект организации Королевской Академии Наук.

 

НА ГЛАВНУЮ ЗОЛОТЫЕ ИМЕНА БРОНЗОВОГО ВЕКА МЫСЛИ СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА РЕДАКЦИЯ ГАЛЕРЕЯ БИБЛИОТЕКА АВТОРЫ
   

Партнеры:
  Журнал "Звезда" | Образовательный проект - "Нефиктивное образование" | Издательский центр "Пушкинского фонда"
 
Support HKey