СТРАСТИ ВОКРУГ МОНОПОЛИЙ

 

С самого начала парламентской сессии Палата общин по инициативе Кранфилда обратилась к рассмотрению мер по преодолению торговой депрессии и, в частности, обсуждался вопрос о патенте на производство золотых и серебряных нитей, с выдачей которого коммонеры связывали нехватку серебра в стране [1]. Это была давняя история. В 1611 г., когда госсекретарем и лордом-казначеем был Роберт Сесил , а Бэкингем еще даже не был представлен королю, группа лиц из окружения леди Бедфорд предложила начать производить в Англии золотые и серебряные нити для шитья. До тех пор такие нити ввозились из Франции и Италии. Патент был получен. Однако группа золотых дел мастеров, которые ранее изготовляли такие нити весьма примитивными способами, выразила протест и проигнорировала новую монополию. (Напомню, что патент считался незаконным, если он ущемлял чьи-либо интересы). Тогда сэр Генри Монтагю , в то время рекордер Лондона ( Recorder of London ), конфисковал у протестующих инструменты, а самих мастеров отправил за решетку. Однако на этом дело не кончилось и вопрос о законности патента рассматривался в Тайном совете. Было решено выдать новый патент, который обязывал его держателей гарантировать ввоз в страну золотых и серебряных слитков на сумму 5 000 фунтов стерлингов и компенсировать казне все расходы, связанные с этим импортом. Держатели патента предложили участвовать в их предприятии сводного брата фаворита (к тому времени – конец 1615 г. – Джордж Вилльерс уже набирал силу) сэра Эдварда Вилльерса , который инвестировал в это дело 4 000 фунтов. Сэр Генри Илвертон ( H . Yelverton ; 1566 – 1630), в то время генеральный атторней Англии, высказал сомнение в пользе такой монополии (хотя формальных претензий к ней у него не было) и на всякий случай посоветовал королю не выдавать патент, а заключить с договор ( indenture ) с авторами проекта ( projectors , как их называли) и тогда, в случае каких-либо «неудобств» с реализацией монополии, король сможет без труда этот договор аннулировать. Яков дважды посылал проект на экспертизу Бэкону, Томасу Говарду (лорду-казначею) и тому же Илвертону и каждый раз получал одобрение referees . Как было сказано сэром Робертом Фелипсом ( R. Phelips ; 1586? – 1638 ) в докладе общинам (5 марта), консультанты сочли, что патент « might be profitable if well managed » [2]. В итоге предложенный Илвертоном договор на производство золотых и серебряных нитей был заключен и к нему прилагался патент на контроль за импортом этих нитей. 10 января 1616 г. лорд Эллисмер , рассудив, что речь идет о новом, ранее не имевшим место и весьма полезном изобретении, скрепил патент государственной печатью. Правда, вскоре король убедился, что выданный им патент оказался не столь выгодным, как можно было ожидать (« was not so profitable for him as it might be ») [3].

В апреле 1617 г. Тайный совет рассмотрел вопрос об игнорировании монополии на производство золотых и серебряных нитей мастерами-ремесленниками. Было решено вынести им предупреждение в суде Казначейства. Однако несколько ранее, в марте 1617 г., король решил взять патент в свои руки, чтобы доходы от монополии шли прямиком в королевскую казну. А чтобы не обидеть Э. Вилльерса , тому была установлена пенсия в 500 фунтов в год в качестве компенсации. Бэкон вместе с Г. Монтагю , тогда главным судьей Королевской скамьи, и Г. Илвертоном участвовал в подготовке и оформлении решения Якова. Бэкон исходил из того, что монополии должны не только обогащать их держателей, но и – и в первую очередь – служить пользе государства. Поэтому он не усматривал никакого вреда в том, что доходы от развития в Англии указанного промысла пойдут не в кошельки нескольких мастеров, а в Казначейство и кроме того, множество людей получат работу. Наконец, золото и серебро – товары особого рода и лучше, если всякое производство, связанное с использованием этих металлов, будет находиться в руках государства, а не частных лиц.

Однако в 1619 г. в состав королевской комиссии, которая должна была следить за изготовлением золотых и серебряных нитей, вошел упомянутый выше Момпессон . Он предложил, чтобы мастеров, не желавших признать соответствующую (теперь уже скрепленную королевской печатью) монополию, подвергать тюремному заключению [4] (а тем их них, кто уже находился в Тауэре, по-видимому, предполагалось продлить срок, если они и далее будут упорствовать). Яков одобрил эту меру, но Илвертон решил заручиться поддержкой лорда-канцлера. Со слов лорда-атторнея события далее развивались так. Бэкон приказал доставить к нему арестованных мастеров, выслушал их и отправил обратно в тюрьму. Тогда представители лондонского Сити направили петицию королю, после чего Бэкон (согласно Илвертону , по приказу короля) немедленно освободил заключенных [5]. Сэр Фрэнсис не стал опровергать версию Илвертона , заметив только, что его действия были совершенно законными. Но вернемся к парламентским дебатам 6 февраля 1621 г.

C эр Эдвард Саквилл ( E . Sackville , 4th Earl of Dorset ; 1590 – 1652), пользовавшийся большим авторитетом среди коммонеров, напомнил, что каждый раз, когда Его Величеству доставляют петиции, ходатайства и записки, по поводу выдачи монополий (якобы чрезвычайно полезных для монарха и государства), король передает их «некоторым доверенным консультантам ( referees )». И желательно знать, настаивал Сэквилл , кто же именно выступает в роли этих консультантов, которые «уверяют Его Величество в пригодности [патента] и тем самым вводят в заблуждение и Его Величество, и государство» [6]. А поскольку дать ответ незамедлительно не представлялось возможным, то было решено передать, как бы мы сейчас сказали, «депутатский запрос» в Большой комитет.

Относительно роли Э. Саквилла в истории падения Бэкона историки расходятся во мнениях. Одни полагают, что сэр Эдвард был дружески настроен к лорду-канцлеру и даже отказывался информировать возглавлявшийся им комитет по судопроизводству о жалобах, поступавших на Бэкона [7]и, по свидетельству хроникера, причиной ухода Саквилла из этого комитета стал « his refusal to report complains received against Bacon » [8]. Иного мнения придерживалась М. Пресвич , которая полагала, что вряд ли выступление Саквилла , ловкого придворного интригана и бретера, было спонтанным, более того, нельзя исключать, хотя твердых доказательств тому нет, что предложение разобраться с referees было инициировано Кранфилдом [9]. Но независимо от мотиваций Саквилла , его упомянутое выше предложение, как и инициатива Кранфилда от 8 февраля по созданию комитета нижней палаты по расследованию злоупотреблений в судах ( Grand Committee for Inquiring into Abuses in the Courts of Justice или короче – Committee for the Courts of Justice ) стали поворотными моментами, двумя первыми важными вехами в работе нижней палаты Парламента, после которых путь к импичменту лорда-канцлера был открыт.

Итак, уже в самом начале работы Парламента был поднят вопрос об ответственности referees , в том числе и Бэкона, за выдачу наиболее одиозных патентов. Однако сразу приступить к детальному изучению ситуации с монополиями коммонеры не могли, поскольку Палата была поглощена другими делами – парламентскими, о чем шла речь выше. Кроме того, членов указанного Комитета занимало в эти дни иное, а именно: дела Момпессона и Мишеля (о чем см. далее).

Только 15 февраля Кранфилду удалось вернуть нижнюю палату к обсуждению вопроса о монополиях. Король, подчеркнул сэр Лайонел , всегда заботился о благе подданных, поэтому вина за выдачу вредных для государства патентов целиком лежит на королевских советниках-юристах, но «если виноваты консультанты ( referees ), то не будет ли для короля самым достойным привлечь их к ответственности?» [10]

После того, как вопрос о субсидиях был в принципе решен (вся процедура требовала большего времени [11]), в понедельник, 19 февраля, Большой комитет под председательством Кока приступил, наконец, вплотную к вопросу о монополиях [12]. Как заметил Д. Чемберлен, Кок в борьбе с монополиями (и с Бэконом) играл роль « the bell - wether of the flock » [13], а Кранфилд – « the trumpet » [14].

В результате вместо того, чтобы сосредоточиться на первоочередных вопросах, Парламент, подталкиваемый Коком и Кранфилдом , приступил к слушанию жалоб, на которые Бэкон убеждал парламентариев не тратить попусту время, сконцентрировав внимание не на том, что «вызывает зависть и скандалы», а на том, что вытекает из «желаний страны ( desires of the country )» [15].

Но представители сельской элиты были довольны. «Это был первый Парламент, – заявил один из них, – в котором члены Тайного совета проявили такую заботу о государстве» [16]. Видимо, сельские джентльмены не знали, что и Кок, и Кранфилд в то время не занимали высоких придворных или государственных должностей и воспринимали их как представителей короны, которые в заботах о государстве перешли на сторону оппозиции.

Один из коммонеров предложил рассмотреть патент на постоялые дворы как пример монополии, которая «сама по себе хороша и законна, но при ее использовании были допущены злоупотребления держателями патента, которые не оправдали доверия, оказанного им Его Величеством» [17]. Кок присоединился к этой оценке. «Есть три типа патентов, – уточнил он. – К первому относятся те, которые прямо противоречат закону. Ко второму – те, которые хороши по отношению к закону, но плохи в исполнении. И к третьему – те, которые и незаконны, и плохи в исполнении». В последнем случае вся вина за их выдачу лежит на referees [18]. Патенты на постоялые дворы, уверял до поры до времени Кок, относятся ко второму типу. На этом «теоретическая» часть работы Комитета завершилась, можно было приступать к конкретным вопросам.

20 февраля 1621 г. Комитет приступил к рассмотрению наиболее ненавистных патентов, связанных с постоялыми дворами. Главный патент принадлежал Д. Момпессону . Перед началом прений один из коммонеров изложил суть дела. Момпессон и два его компаньона получили патенты на право выдавать лицензии на содержание постоялых дворов [19]. Мировые судьи такого права не имели, а выездные судьи ( justices of assize ) были перегружены другими делами. Кроме того, централизовать контроль за постоялыми дворами, где часто укрывались преступники, представлялось целесообразным. По условиям монопольного патента, его владельцы должны были получать каждый по 100 фунтов в год за труды, а Момпессон еще пятую часть общей суммы, поступавшей от владельцев дворов, остальные деньги должны были идти в казну. Однако на деле порядка на постоялых дворах больше не стало, тогда как доходы монополистов росли и явно не в той пропорции, которая предусматривалась условиями патента [20].

Момпессон , отвечая на вопросы членов Комитета, заявил, что «два обстоятельства служили ему поддержкой при осуществлении этого дела: во-первых , недостаток власти у мировых судей для открытия и ликвидации постоялых дворов, а во-вторых , сама процедура ( the course ) выдачи патента: сначала он был рассмотрен с юридической стороны нынешним лордом-канцлером, который тогда был генеральным атторнеем (здесь впервые упоминается, если и не впрямую имя, то должность Бэкона в контексте, в котором впоследствии формулировалось обвинение против сэра Фрэнсиса , ср. с цитированным выше вопросом Сэквилла . – И. Д .), затем лордом главным бароном Казначейства ( the Lord Chief Baron of the Exchequer ) Круком ( Crooke ), судьей Николсом ( Nichols ), а после смерти последнего – судьей Винчем ( Winch ); второй раз [патент был рассмотрен] на предмет его полезности сначала [графом] Саффолком (Томасом Говардом . – И. Д .), затем лордом-казначеем Англии, потом [государственным] секретарем Уинвудом , секретарем Лэйком ( Lake ) и сержантами Финчем ( Finch ) и Монтагю » [21]. Позиция Момпессона прозрачно ясна: на постоялых дворах творятся безобразия и местная власть не может навести порядок (ей не хватает полномочий), он вызвался помочь отечеству; может быть, выданный ему от имени короля патент и нехорош, но посмотрите, какие люди его рассматривали и одобрили. После этого лично к Момпессону можно было предъявить только одну претензию – злоупотребления при реализации данной монополии.

На следующий день, 21 февраля 1621 г., Кок доложил от имени Комитета, что патент вызывает чрезмерные нарекания «и сам по себе, и в своем исполнении». Таким образом, Кок изменил, и весьма существенно, формулу обвинения. Если всего двумя днями ранее, речь шла только о злоупотреблениях при использовании патента (« Of the second kind are patents for Inns », причем под патентами второго типа Кок, напоминаю, подразумевал те, которые « good in law , but ill in execution »), то теперь предлагалось считать незаконным и сам патент, что позволяло привлечь к ответственности не только Момпессона , но и других лиц, в частности, Бэкона. Выступление Кока стало третьей вехой на пути к импичменту лорда-канцлера .

В тот же день на дневном заседании Кок заявил, что патент на контроль за питейными заведениями плох в исполнении и вина за это лежит на сэре Фрэнсисе Мишеле ( F . Michell ), мировом судье, который был членом комиссии по реализации этого патента, главным держателем которого являлся Кристофер Вилльерс , младший брат фаворита. И тут коммонеры столкнулись с серьезной проблемой: следует ли привлекать к ответственности высокопоставленных особ (или по крайней мере, требовать от них каких-либо объяснений). Кок считал, что все, кто имеет отношение к спорному патенту, должны быть «вызваны к решетке», не взирая на « quality of the persons ». Его поддержал Кранфилд . Но большинство коммонеров колебалось. И даже эмоциональное выступление сэра Фрэнсиса Сеймура ( F . Seymour ), требовавшего продолжить едва начатое расследование, не изменило ситуации. Тогда слово взял Кранфилд . Он еще раз напомнил, что без заключения referees , патент не мог быть выдан. Следовательно, необходимо выяснить имена консультантов и допросить их. Однако коммонеры продолжали пребывать в нерешительности. Их сомнения понять нетрудно: лучше иметь синицу (т. е. Момпессона с Мишелем) в руках, чем журавля (а точнее стаю ястребов во главе с королевским фаворитом) в небе над своими головами. Поэтому члены Палаты общин предпочли заняться Мишелем, так безопаснее.

После трехдневных дебатов Мишель был обвинен «во многих проступках» и было решено, не заслушивая оправданий теперь уже бывшего судьи, «отправить его в Тауэр пешком по улице ( through the street on foot )» [22].

Наказание Мишеля было заслуженным, поскольку он продавал лицензии владельцам игорных домов и домов терпимости, налагал большие штрафы и шантажировал тех, кто отказывался их платить, но ... совершенно незаконным, ибо Палата общин имела право наказывать только своих членов, нарушивших установления Палаты. Мишель не был членом Парламента и он не совершал никаких действий, направленных против Палаты. Тем не менее ему не позволили защитить себя. Правда, некоторые коммонеры напомнили, что даже Звездная палата в свои самые худшие дни не нарушала закона, позволяющего человеку выступить в свою защиту. Чтобы заставить критиков умолкнуть, Кок сообщил, что, согласно древним обычаям, коммонеры могут наказать и отправить в тюрьму любого, «если его вина будет доказана в Парламенте», кроме того, если кто-либо, обвиненный в совершении преступления, оправдывает свои преступные действия «в этой Палате Парламента, то это является оскорблением Палаты и Палата может отправить его за это в Тауэр». Мишель, утверждал Кок, представил петицию в защиту своих преступных действий и потому был наказан совершенно законно [23].

Затем парламентарии занялись патентами на постоялые дворы, которыми король облагодетельствовал Момпессона и двух братьев Бэкингема . Расправиться с этими людьми так, как расправились с Мишелем, было затруднительно [24]. Однако Кок заявил, что не будет принимать во внимание «знатность ( quality ) персон». В том же духе – действовать не взирая на лица – высказался и Кранфилд .

Момпессон , решив что в этом суде лучше не спорить и не оправдываться, представил петицию, к которой признавался, что он действительно допускал нарушения в исполнении выданного ему патента, готов понести наказание и просит членов Палаты о снисхождении.

27 февраля 1621 г. Комитет по жалобам рассмотрел петицию Момпессона . Было решено поручить двум коммонерам поискать в архивах Тауэра прецеденты с целью установить, «насколько далеко и на какие деяния распространяется власть нижней палаты при наказании за преступления против государства, а также за действия, направленные против этой Палаты» и утром следующего дня доложить коммонерам о результатах своих изысканий, предварительно проинформировав об этом членов Комитета по жалобам. Коммонеры просмотрели соответствующие бумаги, но не нашли никаких указаний относительно того, как надлежит вести подобные дела. Это означало, что у Палаты общин нет прав судить [25] кого-либо, если его действия не направлены непосредственно против этой Палаты. Правда, два с половиной столетия тому назад, при Эдуарде III , в ситуации политического кризиса, Палата общин некоторое время функционировала в качестве обвинителя, а Палата лордов – в качестве судьи и жюри присяжных одновременно. Однако спустя столетие, при Генрихе IV [26], подобная практика была отменена. Но Кока это не остановило [27]. Он счел возможным вернуться к прецедентам XIV в. и решил убедить лордов взять на себя функции обвинения, чтобы разделаться с держателями патентов. Иными словами, высшей палате предлагалось начать вновь использовать старую и некогда отмененную процедуру импичмента (т. е. парламентского суда) как «инструмента террора» по отношению к высокопоставленным слугам короля [28]. И вряд ли, реанимируя давно забытые прецеденты, имевшие место в условиях острой фракционной борьбы, Кок думал о Момпессоне , скорее всего его целью был Бэкон. Отстаивание Коком идеи возвращения Палате лордов судебных функций (идеи, которую пэры встретили весьма благосклонно) стало четвертой вехой на пути к процессу над лордом-канцлером .

Тем временем, пока шли поиски нужных прецедентов, Палата общин не сидела сложа руки, а по инициативе сэра Ф. Сеймура, – заявившего, что Общины обязаны осудить высокопоставленных персон, которые не исполнили своего долга перед государством и это осуждение «послужит к чести короля, благу подданных и к ужасу других в будущем» [29], – занялась предложением Саквилла рассмотреть роль referees в выдаче монопольных патентов. Как сказал Кранфилд , «если бы арбитры исполнили свой долг, то он (проситель патента. – И. Д .) не получил бы монополии» [30].

Сказано – сделано. Во второй половине дня 27 февраля Момпессона срочно привели в нижнюю палату и допросили «у решетки» на предмет того, кто выступал в качестве referees при экспертизе патента на постоялые дворы. Тот перечислил всех арбитров (всего девять человек), в том числе и Бэкона [31]. Момпессона отпустили, приказав являться в Палату каждое утро.

Итак, получалось, что виноваты советники короля, но не он сам [32]. Но кто будет судить Момпессона и разбираться с referees ? Как ни трактуй имеющиеся прецеденты, но нижняя палата делать это не могла. Нужно было обращаться к лордам. На утреннем заседании 1 марта 1621 г. было решено послать Кока с соответствующей петицией в верхнюю палату. Коммонеров сложившаяся ситуация вполне устраивала, ибо одно дело – требовать аннулирования монополий как незаконных и/или вредных для государства, осуждая при этом коррумпированных держателей патентов, и совсем другое – выносить решение об отправке в Тауэр высших сановников королевства, даже не выслушав их оправданий.

Яков, узнав 28 февраля, что коммонеры собираются обратиться к лордам по поводу дела Момпессона , забеспокоился и написал Бэкону, предостерегая парламентариев от этого шага. Король понимал, что расследование этого дела может поставить в затруднительное положение Бэкингема , а также и ряд других высокопоставленных особ, включая самого Бэкона. На следующий день, 1 марта, в 7 часов утра (время было выбрано специально, чтобы не привлечь чьего-либо внимания) Бэкон встретился с принцем Чарльзом и Монтагю . Поскольку избежать передачи дела в верхнюю палату было невозможно, решили перенести начало конференции с первого на третье марта под предлогом необходимости лучше подготовиться к ней [33]. Поэтому, когда Кок явился к лордам с петицией коммонеров, архиепископ Кентерберийский предложил встретиться 3 марта, а Бэкон, председательствовавший в верхней палате, возражать не стал.

Разумеется, Кок знал, что при выдаче патента Момпессону решающими голосами были голоса Бэкона и Монтагю , причем первый был давним и явным противником Кока, а второй занимал должность (лорда-казначея), на которую сэр Эдвард давно метил. Во время допроса Момпессона в Комитете по жалобам (20 февраля) Кок, не удержавшись, бросил реплику: «Если это [разрешение на выдачу монополии] подтверждают такие люди, то ни один король в христианском мире не мог не даровать такой патент» [34]. Вообще, рассматривая слова и поступки Кока и Кранфилда следует различать их реальный вклад в борьбу со злоупотреблениями и их интриги против конкретных людей, в частности, против Бэкона.

Ни Кок, ни Кранфилд не имели ясной и твердой позиции относительно монополий. Кок нападал на монополии, поскольку они ограничивали проводимые им торговые операции, но когда это было ему выгодно, он сам составлял патенты. Так, например, по поводу одного патента (« for the engrossing of bills for law suits ») Кок заявил, что его владельца следовало бы повесить, но тот в ответ заметил, что патент был составлен лично сэром Эдвардом в его бытность генеральным атторнеем. Видимо Кок полагал, что существует еще четвертый вид монопольных патентов – незаконных, но полезных (по крайней мере для держателя монополии). Можно привести и более выразительный пример. Речь идет о так называемом проекте Кокейна . Поскольку вывоз некрашеных сукон в Голландию был для англичан крайне невыгодным (голландцы после окраски и «доработки» сукна продавали его много дороже) Уильям Кокейн ( W . Cockayne ), глава Истлендской компании английских купцов ( Eastland Company of English merchants ) и олдермен лондонского Сити, убедил Якова запретить вывоз из страны некрашеных и необработанных шерстяных тканей, т. е. экспортировать за границу полностью отделанное сукно без посредничества голландцев и получать тем самым большую прибыль. Король, которому Кокейн обещал доход в 300 000 фунтов ежегодно, согласился поддержать проект. В результате компания купцов, являвшаяся основным экспортером некрашеного сукна была лишена лицензии на его вывоз, а вместо нее королевским указом от 23 июля 1614 г. была создана новая «королевская» компания, наделенная монополией на вывоз крашеного и отделанного сукна, т. е. один монополист сменил другого. Историки до сих пор спорят об истинных целях Кокейна . Но как бы то ни было ничего хорошего из реализации его проекта не получилось: Голландия полностью запретила ввоз сукна из Англии, а у новой компании не было кораблей для самостоятельной доставки английского текстиля на Континент. Кроме того, некрашеное сукно производилось главным образом в сельских районах, где не было ни технических средств, ни технологических навыков крашения и отделки сукна. Поэтому реализация проекта Кокейна привела к тому, что множество мастеров и подмастерьев остались без заработка. Спустя год Англия вынуждена была возобновить поставку на Континент некрашеных сукон, но достичь прежнего уровня поставок уже не удалось [35].

По мнению М. Пресвич , Кокейн обманул короля, Соммерсета , Саффолка и даже Кока [36]. Хотя, возможно, это не было продуманным мошенничеством, а просто результатом недомыслия. Однако в контексте данной работы важнее другое – именно Кок активно поддерживал идею Кокейна , тогда как Бэкон сначала проявил осторожность, а затем и прямо указал королю на возможные пагубные последствия реализации этого проекта для английской экономики [37].

Что же касается Кранфилда , то он тоже пользовался монополиями (и весьма эффективно), а также ростовщичеством как средствами для собственного быстрого обогащения. Пока шла борьба с монополиями (и с Бэконом) Кранфилд не уставал повторять, вместе с Коком, что монополии разрушают торговлю. Но став в сентябре 1621 г. лордом-казначеем, он заявил, что никакой торговой депрессии, в которой он два-три месяца тому назад обвинял монополии и Бэкона, не только нет, но никогда и не было [38].

Перенесение конференции на 3 марта, конечно, ничего не могло изменить в принципе. Если кто и выиграл от этого, то только догадливый Момпессон , понявший, что защиты от власть предержащих ему ждать не приходится. 28 февраля сэра Джайлса посадили под домашний арест, на всякий случай. Его охранял королевский сержант, которому было строго-настрого приказано не спускать глаз с «объекта». Но хитрый Момпессон заявил сержанту, что чувствует себя плохо – что-то с желудком – и должен срочно посоветоваться с женой, после разговора с которой он отправился в туалет, находившийся в ее покоях. Охранник решил, что следовать за супругами в отхожее место было бы « unmannerly » и стал дожидаться Момпессона у дверей. Ждал он его долго, час или два, но так и не дождался. «Монополист» выпрыгнул из окна и сбежал во Францию.

Поэтому в субботу, 3 марта, Кок вынужден был добавить в свое обращение к лордам просьбу оказать содействие в поимке беглеца. Лорды изъявили готовность помочь нижней палате в задержании Момпессона , а также приняли решение наложить арест на все его бумаги [39]. Что же касается всех остальных вопросов, то Бэкон заявил, что лорды смогут обсудить их на совместном заседании обеих палат (« conference ») в ближайший понедельник, 5 марта. Однако Кок попросил отложить встречу, поскольку коммонеры хотели бы « prepare the Particulars ». В итоге, договорились встретиться в четверг, 8 марта.

Теперь можно было всю вину свалить на сбежавшего Момпессона , что Бэкингем и сделал, заодно обвинив и referees , которые его ( Бэкингема ) ввели в заблуждение [40].

 

<<< назад       продолжение >>>

---

 

[1] Историки связывают нехватку серебра с ценовой ситуацией за пределами Англии, в частности, в Польше и в других странах Балтийского региона. Этот вопрос детально рассмотрен в главе 4 («Currency Manipulation and the Crisis of the Early 1620's») монографии Б . Саппла ( Supple B. E . Commercial Crisis and Change in England (1600 – 1642): A Study in the Instability of a Mercantile economy. Cambridge : Cambridge University Press, 1959. Pp. 73 – 98).

[2] Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 2: The anonymous journal. New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications and edited texts, 14, 2). P. 165.

[3] Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 2: The anonymous journal. New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications and edited texts, 14, 2). P . 165.

[4] Более того, Эдвард Вилльерс уговаривал Илвертона своею властью отправлять в тюрьму каждого, кто вздумает сопротивляться этой монополии.

[5] Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 2: The anonymous journal. New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications and edited texts, 14, 2). P. 166.

[6] Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 4: Pym's Diary. New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications and edited texts, 14, 4). P . 20. Относительно роли Саквила в истории падения Бэкона историки расходятся во мнениях. Одни полагают, что Саквил был дружески настроен к лорду-канцлеру и даже отказывался информировать возглавлявшийся им комитет по судопроизводству о жалобах, поступавших на сэра Фрэнсиса , что в итоге привело к его уходу из этого комитета. По словам Н . Мэтьюз , «on 12 March the transparently honest Chairman, Sir Edward Sackville, Bacon's friend, was pressured to resign on grounds of ill-health, and replaced by Sir Robert Phelips » ( Mathews N . Francis Bacon: The History of a Character Assassination. New Haven and London : Yale University Press. 1996. P. 137) и по свидетельству хроникера , причиной ухода Саквила «was his refusal to report complains received against Bacon» (Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 5: Observations at the Parliament by John Smyth of Nibley . New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications, 14, 5). P. 258). Иного мнения придерживалась М . Пресвич , которая полагала , что вряд ли выступление Саквилла , ловкого придворного интригана и бретера , было спонтанным и нельзя исключать , хотя твердых доказательств тому нет , что предложение разобраться с referees было инициировано Кранфилдом ( Prestwich M . Cranfield , Politics and Profits under the Early Stuarts: The Career of Lionel Cranfield , Earl of Middlesex. Oxford : Clarendon Press , 1966. Pp . 292 – 293). Но независимо от мотиваций Саквила , его упомянутое выше предложение, как и инициатива Кранфилда от 8 февраля по созданию комитета нижней палаты по расследованию злоупотреблений в судах ( Committee for the Courts of Justice ) стали поворотными моментами в работе парламента, которые в итоге привели к обвинению лорда-канцлера в коррупции.

[7] Так, по словам Н. Мэтьюз , «12 марта кристально честный ( transparently honest ) председатель [комитета] сэр Эдвард Саквилл , друг Бэкона, вынужден был оставить свой пост по причине плохого самочувствия. Его сменил сэр Роберт Фелипс » Mathews N . Francis Bacon: The History of a Character Assassination. New Haven and London : Yale University Press. 1996. P. 137.

[8] Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 5: Observations at the Parliament by John Smyth of Nibley . New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications, 14, 5). P. 258.

[9]Prestwich M . Cranfield , Politics and Profits under the Early Stuarts: The Career of Lionel Cranfield , Earl of Middlesex. Oxford : Clarendon Press, 1966. Pp. 292 – 293.

[10] Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 2: The anonymous journal. New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications and edited texts, 14, 2). P . 90.

[11] Соответствующий билль должен был пройти три чтения в каждой палате Парламента и только потом отправлен на одобрение королю. Поэтому Якову пришлось ждать окончания процедуры до Пасхи.

[12]Russell C . Parliaments and English Politics : 1621 – 1629. Oxford : Clarendon Press , 1979. Pp . 104 – 105.

[13] Т. е. вожака стада, bellwether – баран с колокольчиком, который идет впереди.

[14]Т . е . трубы или рупора ( см .: The Letters of John Chamberlain. In 2 vols. Ist ed. / Ed. by Norman Egbert McClure. Philadelphia : American Philosophical Society, 1939. Vol. 2. P. 345).

[15] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P. 178.

[16] Proceedings and debates of the House of Commons, in 1620 and 1621 collected by a member of that house: and now published from his original manuscript, in the library of Queen's College, Oxford: with an appendix : in which some passages are illustrated from other manuscripts: in two volumes. Oxford : At the Clarendon Press, 1766. Vol. 1. P. 66.

[17] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P. 184.

[18] Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 4: Pym's Diary. New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications and edited texts, 14, 4). Pp . 79 – 81.

[19] Владельцы постоялых дворов, не получившие лицензий, штрафовались и их дворы могли быть закрыты.

[20] Например, в Бате ( Bath ) до учреждения указанной монополии существовало шесть постоялых дворов, что было вполне достаточно. Однако Момпессон увеличил их число до двадцати (Proceedings and debates of the House of Commons, in 1620 and 1621 collected by a member of that house: and now published from his original manuscript, in the library of Queen's College, Oxford: with an appendix : in which some passages are illustrated from other manuscripts: in two volumes. Oxford : At the Clarendon Press, 1766. Vol. 1. P. 66).

[21] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P. 185.

[22] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). Pp. 185 – 186.

[23] The letters and the life of Francis Bacon. Vol . 14 ( VII ). P . 186.

[24]Момпессон и сводный брат Бэкингема Эдвард Вилльерс были женаты на родных сестрах, дочерях знатного дворянина из Уилтшира сэра Джона Сент Джона. Кроме того, Момпессон был членом Парламента.

[25] Палата Общин могла лишь проводить расследование чьих-либо деяний.

[26] Генрих IV ( правл . 1399 – 1413) – английский король, основатель Ланкастерской династии, внук Эдуарда III. При нем произошло заметное усиление роли Парламента в жизни страны.

[27] Какую бы должность Кок ни занимал, какое бы поручение ни исполнял, он старался максимально расширить свои полномочия. Став членом Тайного совета, он претендовал там на наивысший (после королевского) статус и не терпел, чтобы чье-то мнение «весило» более его собственного. Став коммонером, он отождествлял свои полномочия с полномочиями нижней палаты как таковой. Но внешне это выглядело как борьба за повышение статуса того органа (будь то Тайный совет или Палата Общин, или Суд общий тяжб), в котором Коку в данное время довелось служить.

[28]Clayton R . The Growth of Responsible Government in Stuart England. Cambridge : Cambridge University Press, 1966. Pp. 22 – 41.

[29] Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 2: The anonymous journal. New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications and edited texts, 14, 2). P. 147.

[30] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). P . 187.

[31]Момпессон отметил, что получив от короля его ( Момпессона ) прошение о выдачи патента, Бэкон ответил Его Величеству, что не желал бы решать этот вопрос единолично. Тогда король передал соответствующие бумаги лорду главному барону Казначейства и др. особам (см. выше). Причем подтверждение законности патента было сделано в устной форме.

[32]Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 4: Pym's Diary. New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications and edited texts, 14, 4). P. 108.

[33] The letters and the life of Francis Bacon. Vol. 14 (VII). Pp. 189 – 190.

[34]Цит . по : Mathews N . Francis Bacon: The History of a Character Assassination. New Haven and London : Yale University Press . 1996. P . 131.

[35] Правда, один положительный результат реализации проекта Кокейна все же был: в Англии увеличился выпуск полушерстяных тканей, так называемых « new draperies », но они экспортировались, главным образом, не в Нидерланды и в германские государства, а в страны Средиземноморья. К 1640 г. этот экспорт достиг масштабов (в количественном и в стоимостном выражении) вывоза неотделанного сукна в 1613 г.

[36]Prestwich M . Cranfield , Politics and Profits under the Early Stuarts: The Career of Lionel Cranfield , Earl of Middlesex. Oxford : Clarendon Press, 1966. Pp. 164 – 170, 178 и 188. См . также : Friis A . Alderman Cockayne's project and the cloth trade; the commercial policy of England in its main aspects, 1603 – 1625. Copenhagen : Levin & Munksgaard ; London : H. Milford, Oxford University Press, 1927; Benson J. D . Changes and Expansion in the English Cloth Trade in the Seventeenth Century: Alderman Cockayne's Project. Lewiston, N ew York: Edwin Mellen, 2002.

[37]Friis A . Alderman Cockayne's project and the cloth trade; the commercial policy of England in its main aspects, 1603 – 1625. Copenhagen : Levin & Munksgaard ; London : H. Milford, Oxford University Press, 1927. Pp. 279 – 280.

[38]Zaller R . The Parliament of 1621: a study in constitutional conflict. Berkeley and London : University of California Press , 1971. P . 145.

[39 Несмотря на все принятые меры, изловить Момпессона так и не удалось. Но приговор ему лорды вынесли суровый: он лишался рыцарского достоинства, должен был уплатить штраф в размере £10000, проехать по Стренду сидя на лошади лицом к хвосту и провести всю оставшуюся жизнь в тюрьме. Когда же выяснилось, что Момпессон находится за границей, лорды добавили к приговору еще одно наказание – пожизненное изгнание из Англии.

[40] Commons debates 1621. In 7 vols. with Suppl . / Ed. by Wallace Notestein , Frances Helen Relf , Hartley Simpson. Vol. 5: Observations at the Parliament by John Smyth of Nibley . New Haven : Yale University Press; London : Oxford University Press, 1935 (Series: Yale historical publications, 14, 5). Pp . 22, 27 0 .