Не мною замечена интересная, своего рода позитивистская предвзятость, возникающая у исследователей, как только речь заходит о религиозных взглядах ученных: в беседах, касающихся святил науки, эта их сторона жизни (а иногда и часть их наследия) либо замалчивается, либо иронически умаляется.

А между тем, Рене Декарт и Блез Паскаль, к примеру, не просто не гнушались рассуждениями на тему взаимоотношений человека с Творцом («Мысли» Паскаля), но и, ни мало не стеснялись ссылками на Священное Писание в пылу вовсе не отвлеченных споров. Сторонникам теории непримиримого антагонизма между наукой и религией хотелось бы напомнить о том, что отец эволюционной теории Сэр Чарльз Дарвин, объявляемый чуть ли не атеистом номер один, умудрился остаться искренним христианином-англиканцем, исполнявшим нелегкие обязанности церковного старосты.

Однако наш разговор мне хотелось бы посвятить не Паскалю, Декарту или Дарвину, а человеку, чьи заслуги перед миром науки, к сожалению, почти целиком затмевают его трудный и часто противоречивый поиск Божественного следа на жизненном пути. Я хотел бы поговорить о религиозных взглядах Сэра Исаака Ньютона.

Прежде всего, перед нами встают следующие вопросы: как Ньютон мыслит Бытие Божье и какое место это Бытие занимает в системе его научных взглядов? На несколько минут представим себя гостями ученного.

Итак, Ньютон принимает у себя дома гостей. В беседе он упоминает о Боге, создавшем наш мир. Услышав в ответ, что никакого творца у нашего мира нет, а в природе все создается и развивается само собой, без вмешательства какого-то божественного разума, хозяин приглашает нас в свой рабочий кабинет, украшением которого является стоящая на столе модель Солнечной системы. Глобус из тонких прутиков, с нанизанными на них шариками планет со светильником солнца в центре. Планеты можно передвигать по прутьям и выстраивать из них разные сочетания.

Один из гостей спрашивает Ньютона о том, где найти того мастера, который сделал такую замечательную модель, на что хозяин неожиданно отвечает: «А никакого мастера нет! Эта модель возникла тут сама собой. Знаете, постепенно появились эти прутики и шарики. Шарики катались себе, катались, а потом нанизали себя на эти прутики и вот так вот закрутились!». Встретив удивленный взгляд гостя, Ньютон парирует: если Вы уверены в существовании создателя этой простой модели, то почему отрицаете наличие Творца для куда более сложной конструкции – солнечной системы?[1]

О религиозных поисках Ньютона говорит и его современник Джон Локк, писавший своему племяннику о том, что Ньютон является замечательным ученым не только благодаря достижениям в математике, но и в теологии. А в знании Священного Писания, и вовсе «мало кто может с ним сравниться».

Уже в двадцатом веке конкретности подобной оценке придает отец Александр Мень: «Ньютон рассматривал Священное Писание не как источник естественнонаучных сведений, а как Слово Божье. Общий принцип закономерности, царящий во Вселенной, был для Ньютона свидетельством о Божественном Разуме, но сами эти принципы он изучал чисто рациональными средствами... Взгляд ученого на взаимоотношение Библии и естествознания не был сформулирован отдельно, но явствует из его работы "Замечания на Книгу пророка Даниила и Апокалипсис святого Иоанна". В этой книге Ньютон толковал описание природных явлений в Библии как символы, обозначающие исторические события, вероучительные истины и т.д. Так, в небесных светилах он видел указания на царей, в свете - символ истины... В исторической символике и аллегориях Библии Ньютон усматривал пророчества о событиях Средневековья и Нового времени»[2].

Эти важные, но при этом весьма общие оценки проясняют одно: Исаак Ньютон определенно имел серьезный богословский опыт, вызывающий уважение у его и наших современников. Но в чем суть и каков принцип ньютоновского богословия?

Попробуем двигаться вверх от «корней». Маленький Ньютон крещен в католичество на седьмой день от рождения в соборе Святого Варфоломея. Один из учителей будущего физика Исаак Барроу был математиком и католическим священником. Однако, маленький Ньютон, в трехлетнем возрасте потерявший отца, воспитывается англиканцем-протестантом. Протестантская теология с ее догматом о едином авторитете Священного Писания и невозможности иного посредничества между Богом и человеком, кроме посредничества самого Иисуса Христа, несомненно, оказывает решающее влияние на радикальный протестантизм ученного.

«Есть один Бог и один посредник между Богом и человеком - Иисус Христос» - цитата из первого послания апостола Павла к Тимофею, которую как и многие другие места в Писании протестанты понимают буквально, оставляя вне контекста сам факт Деяний и Служения Апостолов как древний прообраз священноначалия.

Но неужели дело в одном только воспитании?

В доньютоновский период трудно говорить о какой-либо стройной системе взглядов в области естественных наук вообще и особенно в механике.

Именно во вселенной Ньютона получают последовательное, критическое развитие положения Античной «Физики» и картезианство. Как же это происходит? Позволим себе небольшую ретроспективу.

В античной философии природа — фюсис — мыслилась через противопоставление не-природному, искусственному, тому, что носило название техне и было продуктом человеческих рук. Так в природе существуют огонь, воздух, земля, вода. С телами неприродного «технического» происхождения дело обстоит иначе. Подобные тела «не имеют никакого врожденного стремления к изменению. Они изменяются, лишь постольку, поскольку состоят из камня, земли или смешения этих тел — так как природа есть начало и причина движения и покоя для того, чему она присуща первично, сама по себе, а не по (случайному) совпадению (Физика, II, I, 192 b 8-24)».

Физика, согласно древним, рассматривает природу вещей, их сущность, свойства, движения, как они существуют сами по себе. Механика же — это способ осуществления законов природы для вне-природных тел (вещей, инструментов, артефактов). Механика для древних представляет собой не познание того, что есть в природе, а изготовление того, чего в природе нет.

Много позже, уже стараниями Декарта предпринимается попытка синтеза естественного и искусственного (технического) начал. Механика при этом, оказывается ядром физики как науки о природе. Декарт сравнивает природу с часами, предлагая аналогию между механизмом, созданным искусным мастером и Божественным механизмом. Похожую аналогию предлагает Ньютон на примере с моделью солнечной системы.

«Я почту себя удовлетворенным, если объясненные мною причины таковы, что все действия, которые могут из них произойти, окажутся подобны действиям, замечаемым нами в явлениях природы»[3] - подытоживает эту мысль Декарт.

Символично, что по Декарту первопричина движения – есть Бог. «Мне кажется очевидным, что эта первопричина может быть только Богом, чье всемогущество сотворило материю вместе с движением и покоем и своим обычным содействием сохраняет во вселенной столько же движения и покоя, сколько оно вложило его при творении»[4] – говорит он.

Но если Декарт возлагает ответственность за состояние движения или покоя на постоянно активное «творение осуществляемое Богом» при чем без этого активного творения мир обратится в Ничто, из которого был создан, то Ньютон вводит независимую Единицу Творения – силу. Сила, которой наделены все тела без исключения, как на Земле, так и в космосе, есть, по Ньютону, тяготение. Ньютон тем самым символически разделяет Бога и свойства природных тел, которые мыслились как единое целое.

Строгость законов ньютоновской механики покоится на «верности опыту», «доверии числу» и как ни странно «неумолимой власти Бога-Пантократора (Вседержителя), единолично осуществляющего абсолютную власть над творением» (Ньютон «Deus Pater»). Наряду с описанием принципов (законов) (взаимо)действия сил природы, ученный также всегда упоминает и неиссякаемый Источник этих сил.

И «доверие числу» и «верность опыту» присущие Ньютону, вполне вероятно являются плодом протестантской прагматики, по слову Мартина Лютера, позволяющей «крепостью веры, каждодневным трудом и усилиями ума постигать Премудрость Божью».

Закон всемирного тяготения, к примеру, отнюдь не отвергает возможности чудес, однако придает им оттенок предельной рациональности: «Чудеса называются так не потому, что они творятся богом, но потому, что они случаются редко, и поэтому удивительны.

Если бы они происходили постоянно по определенным законам природы вещей, то они перестали бы казаться удивительными и чудесными и могли бы рассматриваться в философии как часть явлений природы. Несмотря на то, что они суть следствие законов природы, наложенных на природу силою Бога, хотя бы причина их и оставалась нам неизвестной»[5] - сообщает Ньютон.

Можно рассматривать это суждение и как размышление на тему ответа Христа на предложение шагнуть с крыши Иерусалимского Храма: «Не искушай Господа Твоего».

Идеальным ньютоновским ученным становиться Адам, дающий имена вещам и явлениям в пространстве совершенного, сотворенного Космоса.

Известны многие богословские труды Ньютона, среди которых наиболее значительными являются «Историческое объяснение двух значительных искажений Писания» и «Замечания на книгу Пророка Даниила и Апокалисис св. Иоанна», но мне хотелось бы остановиться на теме отрицания Ньютоном Догмата Троичности и Божественной Природы Иисуса Христа.

Эти позднепротестанские расхождения Ньютона с традиционной христианской догматикой кажутся мне важными хотя бы по той причине, что данные догматы не вписываются в ньютоновскую систему богословских воззрений в силу их (догматов) крайней иррациональности.

В целях ее преодоления Ньютон вооружается системой аргументации, принятой им в «Замечаниях», и в «Математических началах натуральной философии» а именно: приписывать каждому отрывку только одно значение; сохранять в процессе интерпретации некий фиксированный смысл слов во всех фрагментах; предпочитать те значения слов, которые ближе всего к буквальному смыслу; принимать те смыслы слов и фраз, которые наиболее естественным образом вытекают из языка и контекста; предпочитать наиболее простые интерпретации (поскольку «истина всегда должна - заключаться в простоте»).

Атаке ньтоновской рациональности подвергаются седьмой и восьмой стихи пятой главы Первого послания апостола Иоанна: «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь: и сии три об одном».

И шестнадцатый стих третьей главы Первого послания апостола Павла к Тимофею: «И беспрекословно - великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе...»

Ньютон ставит под сомнение аутентичность этих текстов. «Не так в сирийской Библии. Нет такого у Игнатия, Юстина, Иренея, Тертуллиана, Оригена... и др.» - пишет ученный о первом фрагменте, считая его позднейшей вставкой, сделанной в тексте Вульгаты (перевод Священного Писания на латынь, сделанный Святым Иеронимом в период примерно между 347-420 годами).

Во втором же фрагменте, (из послания апостола Павла), по Ньютону, ставшее позднее ключевым слово «Бог» отсутствует в ранних рукописях, где, как утверждает ученный, было сказано: «...великая благочестия тайна, явившаяся во плоти, оправдавшая себя в духе».

Для Ньютона утверждение о божественной природе Христа есть проявление идолопоклонства («Idolatria»), т.е. смертный грех, Христос - не единство божественного и человеческого, но сотворенный Логос, воплощенный в человеческом теле. При этом Ньютон ссылается на сочинения раннехристианских авторов, в частности, на Юстина и Климента Александрийского по мнению которых человеческий разум содержит частицу божественного Логоса, явленного в Иисусе. (Логос, по самому Юстину, - это посредник между миром и трансцендентным Богом, посредник, рожденный Богом до творения мира, однако Логос не воплощен, а явлен в Иисусе)[6].

Позволю себе заметить, что точка зрения Ньютона в истории церкви вовсе не нова. Наиболее полно она воплощена в признанном еретическим учении епископа Ария. Согласно Арию, Иисус не был рожден Богом, но создан им, следовательно, как Логос и как Человек, принявший в крещении Благодать природы Отца. Природы, покинувшей Христа со смертью на Кресте: «Отче! По что Оставил меня?!»

Христос Ариан не единосущен Богу-Отцу, но подобен ему, как, к примеру, одно дерево подобно другому, но не единосущно ему. Если Большинство Традиционных Христиан принимают сущностную тождественность Бога-Отца и Бога-Сына, - то ариане отождествляют сущность Сына и любого тварного бытия как созданий Бога.

Полемический жар Ньютона в споре с традиционной концепцией Боговоплощения (а значит и Святой Троицы) касается и греческого формы именования ego eimi («Это есть Я»), принятого Христом как обозначение своей личности как воплощения Отца. «Я и Отец – одно» (Ин. 10:30)

«И когда сказал им: это Я ( ego eimi ), они отступили назад и пали на землю» (Ин. 18:6). «Тринитарии [сторонники догмата о Троице и Божественной природе Христа] – пишет Ньютон, - иногда используют этот текст, как доказательство того, что и здесь якобы Иисус провозгласил Себя – Богом. Почему люди пришедшие арестовать Иисуса "отступили назад и пали на землю"? Опять же если все так, как говорят тринитарии, почему тогда все-же "воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его, " (Ин. 18:12) и почему не побоялись это сделать? До этих людей вполне могли дойти слухи, которые ходили среди народа: "Другие говорили: это Илия, а иные говорили: это пророк, или как один из пророков. " (Марк 6:15) Ну а толпа прекрасно знала о силе пророков, к примеру исходя из сказанного о Илии: "И отвечал Илия и сказал ему: если я человек Божий, то пусть сойдет огонь с неба и попалит тебя и твой пятидесяток. И сошел огонь Божий с неба, и попалил его и пятидесяток его. (4-я Царств 1:12,13)»[7]

Любопытно, что так же в защиту своих взглядов на природу Христа, Ньютон приводит аргументы платоников. Он напоминает нам о том, что «до св. Иоанна, термин Логос обычно использовался в том смысле, как его употребляли платоники в применении к некоему разумному существу, и в том же смысле понимали его ариане, и потому их смысл (понимание) есть истинный смысл св. Иоанна»[8].

И все же, зачем Исааку Ньютону столь нужно доказывать нам, что Христос не был Богом? Дело вовсе не только в протестантском рвении. Как богослов, физик Ньютон понимает Природу Христа, если можно так сказать, как методологически родственную Силе Тяготения. Эта сила, как и Природа Христа, по Ньютону, несомненно, исходит от Бога, однако, не является равной ему. Сила тяготения тел есть та причина, к которой восходит всякое физическое, или механическое, познание природы. Сама же она, как подчеркивают Ньютон, в рамках механики объяснена быть не может. Рациональность подсказывает, что свойства всякого явления выводимы из его причин, однако, «причину свойств силы тяготения я до сих пор не мог вывести из явления, гипотез же я не измышляю»[9]. – сознается Ньютон.

Итак, сила тяготения, подобно Христу, в космосе Ньютона, является Творением Божьим, в котором осуществлена Божественная Воля. Природа силы тяготения (Логоса) совершенно имманентна миру.

Своей богословской позицией Ньютон не просто проводит водораздел между Творцом и Природой («кесарю-кесарево»). С точки зрения Ньютона, трансцендентность Бога миру равна отсутствию Бога в нем. Физик понимает природу как вместилище Бога, в котором действуют сотворенные Богом силы. Человек же является хранителем природы и наблюдателем этих сил. «И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт 2: 15).

«Когда я писал свой труд о системе мира, я направлял свое внимание на такие принципы, которые могут вызвать у мыслящего человека веру в божественное существо, и ничто не доставляет мне такой радости, как видеть себя полезным в этом отношении. Если я, однако, оказал человечеству таким образом некоторую услугу, то обязан этим не чему иному, как трудолюбию и терпеливой мысли» (industry and patient thought). Недоказуемость этих «принципов» позволяет Ньютону считать их первичными предначертаниями творца: «При помощи этих принципов, по-видимому, составлены все материальные предметы из твердых частиц, сочетавшихся различным образом мыслящим агентом при первом творении», - пишет Ньютон в «Оптике».

Первое английское издание «Начал» в 1729 г. в переводе, сделанном Моттом, украшено гравированным фронтисписом. Рисунок, сделанный самим Моттом, наглядно иллюстрирует религиозную схему Ньютона: Творец вручает Премудрости циркуль и дает предначертания — «принципы», по которым и вычерчивается план вселенной.

Пусть небесспорная, но зачастую подкрепленная рациональными аргументами религиозная парадигма Ньютона является своеобразным основанием его научных изысканий или, по крайней мере, находит в них свое отражение.

 

---

[1] См. Кураев Андрей (о) Дары и Анафемы.

[2] Мень Александр (о) Письма.

[3] Декарт Р. Начала Философии

[4]Там же .

[5] Ньютон И. Письма .

[6] Дмитриев И.С. Религиозные взгляды Ньютона. “Вопросы философии” N6 за 1991 г.

[7] Ньютон И. Deus Pater

[8] Цит. по: W е stfall R . S . Never at rest , p . 3 1 6.

[9] Ньютон И. Математические начала натуральной философии.