Я не сталинист, и не антисталинист, кроме того, считаю, что у понятий есть градации, а у цветов – оттенки. Я не гонюсь за очками ни среди либералов, ни среди патриотов. Когда в тесте на «патриотизм» мне попадается вопрос – «Кем вы считаете Сталина – тираном или государственником?», – я без тени сомнения отвечаю: «и тем, и другим». И в чём противоречие?

 

Начало славных дней Петра

Мрачили мятежи и казни

 

Писал Борис Пастернак в 1937 году в стихотворении с аллюзией к пушкинским «Стансам», недвусмысленно предлагая «утешаться параллелью». Нет, ну в самом деле: почему – как Пётр, так великий реформатор, а как Сталин – так палач, тиран, чудовище? Ведь каждый житель культурной столицы с детства помнит, на чём стоит Петербург. И ничего, проглотили как-то: любуемся дворцами, парками, площадями, восхищаемся гением основателя, поднявшим Россию «на дыбы». И тени замученных строителей не будят нас среди ночи. Так почему среди нашей прекраснодушной интеллигенции (и не обязательно либерального разлива) приняток первому относиться двойственно и с пониманием, а второго – исключительно поносить? Не говоря уже о том, что петровские преобразования насаждались сверху, а большевики опирались на невиданный в истории энтузиазм народа. Репрессии встречали массовое одобрение, а смерть Сталина была общенациональным горем.

Может, дело в количестве жертв? Принципиально не буду углубляться в дискуссию по этому поводу. В зависимости от убеждений каждый исследователь предлагает свои версии: от трёх( сталинисты ) до десятков и сотен (либералы) миллионов. (Кстати, согласно справке, поданной Хрущеву за подписями генерального прокурора, министра внутренних дел и министра юстиции СССР, с 1921 года по 1 февраля 1954 года за контрреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере наказания – 642 980) . Всё равно большая часть архивов не рассекречена, а посему истину, наверное, мы не узнаем никогда.

Но вот личное воспоминание, которым поделился со мной профессор одного из питерских ВУЗов (он 1938 года рождения). Когда он учился в шестом классе, то есть, примерно,в 1951 году, в кругу его школьных друзей имела хождение такая шутка: «СССР расшифровывается: Смерть Сталина спасёт Россию».И никого из тех пацанов за этот умственный экзерсис почему-то не загребли. Уже этот факт вызывает когнитивный диссонанс у людей, выросших на рассказах о зверствах НКВД. Я отнюдь не считаю последние выдумкой либералов. Да, всякое было, и за анекдоты сажали. Просто действительность, прошу прощения за банальность, сложнее, чем наши представления о ней. И не стоит демонизировать эпоху, в которой, как и во все времена, были светлые и мрачные стороны.

Возвращаясь к вопросу о жертвах репрессий. Сколько бы ни было, но ведь и число жертв петровских преобразований в процентном отношении к народонаселению Империи было уж никак не меньше! Только при строительстве Петербурга погибло несколько десятков тысяч крепостных – и это на 14 миллионов душ населения Империи! Хорошо по этому поводу сказал Михаил Веллер (объясняя через параллель с Петром рост популярности Сталина среди современной молодёжи): хоть мы и являемся потомками этих самых крепостных, но задним числом ассоциируем себя с победителями – с теми, ради кого все эти жертвы приносились, и потому строительство Петербурга воспринимаем как историческое благо. Недаром в эпоху нестабильности люди относятся с особым пиететом к вождям,олицетворяющимсобой пик величия государства: таковыми являются Цезарь для итальянцев, Наполеон для французов, Пётр и Сталин для России.

Могут возразить: «Да как вы смеете оправдывать жертвы, каждая человеческая жизнь уникальна и неповторима, вы не жили в те времена, вас это не коснулось»!

Да, уникальна и неповторима. Точно так же, как уникальны и неповторимы жизни тех людей, которые были брошены на алтарь Клио в 1990-е в результате развала СССР, обнищания народа и межэтнических войн на окраинах бывшей Империи. Не зря же одному из флагманов приватизации приписываются слова: "Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут". Действительно ли он их произносил или в воображении рассказчика, роли на самом деле не играет, но история постсоветской Россией является прекрасной иллюстрацией к ним.

По этому поводу мне вспомнилась биография малоизвестного писателя-шестидесятника Генриха Шефа. Он жил, как и многие писатели его круга, под надзором, и его уверенность в том, что КБГ всё про всех знает и организует жизнь каждого, переросла в самую настоящую паранойю. Комитет, сам того не зная, занял в измученном сознании писателя место Высшего Разума, карающего Бога-Отца. И когда в 1991 конституированная Комитетом система миропорядка рухнула, Генрих Шеф выбросился из окна. История прямо-таки просится под перо Кафки. А мне лично она представляется аллегорией трагедии всей советской интеллигенции. Мало ли бывших диссидентов рвут сейчас на себе волосы: за это ли боролись?

Не секрет, что интерпретация исторических событий, в особенности, последнего столетия, зависит от политической ориентации интерпретатора. Даже если исследователь сознательно ставит перед собой цель «доискаться до истины», всё равно в силу природы познания он вынужден цеплять факты на канву той концепции, которой придерживается. Иначе он просто утонет в море эмпирических сведений.

Взять, к примеру, ритуальные пляски вокруг скандально известного договора между СССР и Германией. Ведь каков разброс мнений – от «Надо-было-не-целоваться-с Риббентропом-а-повышать-безопасность-страны» до «Сталин-готовил-войну-за-передел-мира-намериваясь-использовать- Гитлера-в-качестве-Ледокола-всемирной-революции», а невинный, весь в белом, Запад оказался между двумя драконами и, чтобы уцелеть, пошёл на сговор с одним из них. И вот уже Европарламент подписывает декларацию, в которой предлагает день подписания Пакта Молотова-Риббентропа провозгласить Днём памяти жертв сталинизма и нацизма. Польша внезапно открывает для себя тот факт, что она пала жертвой сразу двух тоталитарных режимов. А прозревшая Эстония требует передать ей Новосибирскую область в качестве компенсации. И каждый шаг советского руководства, каждое действие, каждая произвольно вырванная из контекста цитата кладётся в копилку доказательств.

Но вопрос к сторонникам концепции В.Резуна: каким образом идея перманентной революции, апологетом который был вообще-то Троцкий, сочетается с разработанным в 1924 году Сталиным курсом на построение и укрепление социализма в отдельно взятой стране, с репрессиями против тех самых троцкистов? Да считайте вы его сколько угодно кровавым диктатором, но матчасть-то надо учить! У репрессий тоже была своя логика, и целью их было вовсе не запугать несчастный русский народ.

Мне представляются нравственно ущербными обе позиции – и оправдание жертв, и отрицание роли И.В. Сталина в достижениях страны. Если продолжить параллель с Петром I, то лучше всего эту дилемму выразил Пушкин в «Медном Всаднике». На одной чаше весов – великий рывок, совершённый Россией. На другой – судьба маленького человека, попавшего под локомотив истории. И ни одна из этих гирек не перевешивает другую.