Кариатида

 

Тебя обманули: карниз не рухнет,

Если совсем опустить руки.

Это общеизвестные трюки,

Странно, как ты не знала.

 

Права всех женщин защищены,

Грехи ваших воинов прощены,

А ты ублажаешь взор прощелыг,

Шныряющих вдоль канала.

 

Привязанность к стенам – ещё не страх,

Бросай этот чёртов балкон, сестра,

Наш поезд на Фивы в восемь утра,

Дай руку скорее, дай же.

 

Чем гнить, мостовую взглядом сверля,

Уж лучше как те, на носу корабля.

Покуда ещё нас носит земля,

Пусть носит как можно дальше.

 

 

 

Раз в сто лет

 

Раз в сто лет большая стирка в домах богов,

И тогда река выходит из берегов,

Очищая душный город от дураков

И от слишком умных.

 

Всё, что дорого, не объяснив ничего,

Со стола земли смахнёт простым H 2 O,

Не считаясь с защитой систем ПВО

И систем иммунных.

 

Кто остался цел, идёт в ближайший лесок

И по новой выдумывает колесо,

Паровой двигатель, радио, пылесос

И, конечно, бомбу.

 

Но проходят боги раз в сто лет медосмотр.

Эскулап зевнёт, опорожнив небосвод.

Понесёт в тесные души потоки вод,

Прочищая тромбы.

 

Раз в сто лет. А чаще стоит ли прочищать?

Околев, по-птичьи снова всем верещать.

Быстрый сумрак, страх открытий, камень, праща

И тропа лесная.

 

Раз в сто лет. В какой бы тоге ни восседал,

Повезёт – в лесок придёшь нагишом сюда.

В моём городе так повелось навсегда,

А у вас – не знаю.

 

 

 

Коррида

 

Не равняться с тобой мне шкурами,

Ты в шитье золотом, фигурист.

Вьёшься, как петух перед курами.

Может, люди пошли от куриц?

 

Эта драка не выглядит стоящей,

Но сюжетец толково скроен:

Сатанинская морда чудовища

Ляжет мёртвой у ног героя.

 

Что бормочешь? Давай без этих, а,

Пряток за культурой и бытом.

У забоя своя эстетика,

Неподвластная парнокопытным.

 

Что-то шея меня не слушает…

Шпагу крепче держи, проказник.

Покажи им всё самое лучшее,

Что имеешь сказать о казни.

 

Весь изорванный бандерильями,

Как и день этот, нескончаем,

Стал похож на быка с крыльями.

Говорят, и такие встречаю...

 

 

 

Рядовой Журавлёв

 

Рядовой Журавлёв в санчасти,

Перекрученный страшным счастьем,

На планете с койкоместами

И сухим бельём.

 

Все, кто рано легли полями,

Будут белыми журавлями.

Рядовой Журавлёв не станет

Белым журавлём.

 

Он, не слушая эскулапов,

Отвернувшись к стене от лампы,

На обоях рисует домик,

Ставенки, дымок.

 

И майор бежит по дороге,

А жена его на пороге.

Их прикрыть бы вот так, ладонью,

Но и то не смог.

 

И ничей ведь шанс не утрачен

Своим телом согреть горячим

Индевелую смерть, - и в дамки

Самым первым влезть.

 

Но когда по снежку и с хрустом

Она скатится через бруствер,

Почему-то не будет давки

За такую честь.

 

 

 

А когда-то мы были людьми

 

А когда-то мы были людьми.

Говорили плетьми

С липкими от почтенья боками,

Равнялись с богами

Количеством бус из ракушек

И волчьих голов у седла.

Ты же часто была весела,

И могло ли случиться, чтоб души

У этаких тел да отняли,

На бусы не зарясь…

 

А когда-то мы были камнями.

Едва не касаясь,

Но так далеки.

Отшлифованы ветром,

Учились плевки

Оставлять без ответа…

Начаться бы мог новый круг

В бесплодном году,

В беднейшей из хижин,

И всё же. Но вдруг

Ты прилипнешь к ступне чьей-то полной,

А меня смоют волны,

И я сам себя не найду

Среди тысяч таких же.

 

 

 

Валаам

 

Каких семян была та россыпь,

Что как деревья из камней

Растут на острове вопросы

Один другого холодней?

 

И что за сорта это семя,

Что твёрже скальных берегов?

Кто сделал красной эту землю

Из чьих отмоленных грехов?

 

Почто никто не отвечает

В краю пустынном и святом,

Как только смех ехидный чаек,

Что все вопросы не о том?

 

Куда расхристанным воланом

Взметнёшься по каким делам?

Зачем туристы Валааму?

Зачем туристам Валаам?

 

 

 

Бунт кошачьих

 

Встала Эос за синей кручей,

Изогнув томный пурпур ручек.

Вслед за ней поднялся с подушки

Дядя Коля в своей однушке.

 

«Муся! Дуся! Пуся!» - зовёт он.

«Кис-кис-кис!» - соловьём поёт он.

Нет нигде хвостатых скотинок,

Но - надруган стоит ботинок.

 

Только в церковь ходил и в суд районный

Дядя Коля в ботинках этих…

Вот вам за молоко в пакете

Благодарность, вот вам за жир бульонный…

 

«Я ли вас не кормил, не холил!» -

Сокрушается дядя Коля.

«А вот как сейчас обозлюсь я!» -

И за шторой найдена Муся.

 

Но в глазах золотистых – воля:

«Не бульоном одним, Коля.

Позабыл ты, в айфон свой глядя,

Нам никак без кота, дядя».

 

«И вообще», - осмелев в пылу сраженья,

Вторит из-под стола ей Дуся:

«За спокойный сон и еду взял

Ты свободу у нас самовыраженья».

 

«Выбор есть и в цепях гестапо -

В туфлю, валенок или в тапок.

Малых дел или дел великих

Это символ, а не улики».

 

…

 

Не спеша тянут пряжу Парки.

А у нас теперь в зоопарке

Будет лев, говорят, Немейский,

Дар коллег, говорят, немецких,

 

Но ввиду вакансии Геркулеса

Оставляют грозную киску

До зимы гулять под подписку

О невыезде за пределы леса…

 

 

---

[1] Засыпкин Алексей Дмитриевич, 31 год, Республика Коми, г. Сыктывкар. Работает юристом в фармацевтической компании. Сфера ненаучных интересов: искусство, теат, история, шахматы.  Участник 9-го Международного литературного Волошинского конкурса (шорт-лист), 1-го открытого Чемпионата Балтии по русской поэзии - 2012 (лонг-лист, приз симпатий Библиотеки имени Н.Задорнова (Рига)). Ранее не публиковался.