* * *

Так рано никогда нас не встречала дача.

Нам месяцев на пять здесь обрести покой,

Из связей выпасть всех, судьбу переиначив:

Ни страхов, ни забот, и цели никакой.

 

Следить за тем, как жизнь опять в права вступает

С оттаявшей весной, как аисты гнездом

Своим увлечены, как бабочка порхает

Откуда ни возьмись, и шмель летит с трудом.

 

В природе важно все, а мы теперь – природа,

Растительная жизнь, полнейший карантин,

Быть может, навсегда, быть может, на полгода.

Пусть дух наш не смутит предвестник ни один.

 

Как будто все сбылось: от уз земных уставшей

Душе подарен был какой-то детский сон

О канувшей мечте, свободе запоздавшей…

И вот – теперь следи – все длится, длится он.

 

 

 

* * *

В обитель дальнюю трудов и чистых нег,

Вот, видишь, - нас с тобой спровадила зараза.

Приехали во тьме, шел дождь и мокрый снег,

Но делалось в душе покойней час от часа.

 

Не знаю, как-то здесь отчетливей видны

Сращенья всех начал и всех концов итоги.

Днем майским небеса безоблачно-бледны,

И голые стволы деревьев у дороги.

 

Ничем бы не хотел я тайный перебить

Из дремы их позыв и к жизни пробужденье.

Как иногда легко и сладко просто быть ,

Стряхнув с себя забот и мыслей наважденье.

 

А неги чистые и честные труды –

О, не пекись о них! Ничто не остается…

И наполняет слух лишь талый шум воды,

Воды, что по весне бесцельно просто льется.

 

 

 

* * *

Не болдинские карантины,

Холерно-творческие сны…

У нас здесь в Низовской картины

Коронавирусной весны.

 

За тридцать-сорок верст от Луги,

Преобразуя дачу в скит,

Мы посвятим свои досуги

Тому, что Бог определит.

 

Вставать не поздно и не рано,

С рассадою на грядке днем,

А вечерами у экрана

Айфона. – Так, глядишь, вдвоем

 

Переживем и эти смуты,

И старость, что подкравшись к нам,

Упорно ждет своей минуты,

Бубня, косясь по сторонам.

 

 

 

* * *

А на нынешний май на Болонью опять

Обсуждали мы планы всерьез.

Жалко купленных было тюльпанов. – Их пять,

Пять сортов из Гааги привез.

 

Отцветут без меня – и в который уж раз.

Глупо! – Денег потрачено, сил…

Но случился ковид-19 и нас

В мае на карантин посадил.

 

Здесь, на даче, должно быть, не хуже, чем там –

Синей Умбрии тающий вид.

Открываю на лоджию дверь по утрам,

И нахлынувший воздух пьянит.

 

Тихо; солнце как будто сшивает иглой

Золотою холсты синевы.

Самый верхний земли неочнувшейся слой

Уже пятнами тронут травы.

 

И как выйдешь воды из колодца набрать –

Мимо клумбы, вдоль желтой стены –

Видишь: вот, раскрывают бутоны, все пять,

Пять сортов из далекой страны.

 

 

 

9 мая 2020

 

За коростою официоза

Этот праздник подзабыли мы:

Каждый год патриотизма доза,

Шаг чеканный, запах шаурмы…

 

И хотя с бессмертными полками

До сих пор готовы прямо в бой,

Но усталость копится веками:

Что, Россия, станется с тобой?

 

Вот у нас сейчас коронавирус, -

Повод на себя со стороны

Посмотреть. Страна, в которой вырос,

Ты ли это, тень ли той страны?

 

Долг и память частным делом стали…

Может быть, так даже и честней,

Потому что нет людей из стали,

Больше нет, и, право, бог уж с ней!

 

Но тогда взамен какою силой

Беломорье, Дон, Алтай, Урал

Нам сопрячь над братскою могилой,

Чтобы уж никто не умирал?

 

Или есть помимо всякой дряни

Там в душе неуловимый свет,

Мужество и совесть? Гей, славяне!

За дедов, за славу их побед!

 

 

 

* * *

Весь в белой пене тернослив,

И неба синева сквозная…

Здесь, ни добра, ни зла не зная,

Нам быть велели, посулив

 

Блаженство вечное. В Эдем

Вернувшимся Адаму с Евой

Играть в весенние посевы,

С природой слившись насовсем.

 

Участок в двадцать соток – рай,

Здесь глохнет связь от Мегафона,

И только шепчут потаенно

Кусты: живи, не умирай!

 

Коронавирус не изжит

Пока. Нам всем простили что ли

Грехи? И выход в мир юдоли

Архангел в маске сторожит.

 

 

 

* * *

А наутро все было в снегу:

В мае, после бесснежной зимы!

Как тюльпаны ночную пургу

Пережили, не ведаем мы.

 

Под порошею прячет трава

Свой атласный, зеленый отрез.

Жизнь, ожившая лишь, ты жива,

Пялясь слепо в пустыню небес?

 

Так, должно быть, в палате больной

После перипетий с ИВЛ,

Вновь пытается с клеткой грудной

Совладать – как же он ослабел!

 

Безучастно склоняясь над ним,

В окна серый сочится рассвет,

Словно сделались чем-то одним

Жизнь и смерть, словно разницы нет.

 

 

 

* * *

Тела берез сжигая, елей,

Смотрю, как пламя лижет печь.

Всего, что в жизни мы хотели,

В слова, ты знаешь, не облечь,

 

И вот они, желанья наши,

Как дым, уходят в никуда.

А остаются… пятна сажи,

Стекла каминного слюда.

 

Вы поднимались и шумели,

Тянулись к солнцу посреди

Земных пространств, березы, ели,

И вот, сгорая, «Уходи, -

 

Мне шепчете, - как мы, бесследно,

В летучий распадаясь прах,

Бесстрашно, не питая тщетно

Мечты о призрачных мирах!»

 

 

 

* * *

Ближе к вечеру выйдешь: крыльцо

Холодеющий свет золотит,

С поля дальнего – ветер в лицо,

И размашисто птица летит.

 

Этот нервный, неровный полет,

Эта необозримая высь,

Что очнуться тебе не дает,

И внимая ей, шепчешь: «Очнись!»

 

Невозможно представить, что весь,

Весь тот мир, что в себе я ношу,

Беспризорно останется здесь –

Здесь!.. А я уже там, не дышу…

 

Так и будете, ветки осин,

Без меня, распростершись, шуметь,

Так и будешь, без всяких причин,

С тьмой бороться, закатная медь?!

 

 

 

* * *

Деревья умирают стоя,

Сил исчерпав своих запас.

Чего хочу я, жду чего я

От ожидающего нас?

 

Чтобы набухли почки снова?

Чтоб почерневший ожил ствол?

На ИВЛ-е у больного

Мешки раскрылись альвеол?

 

Все слишком поздно, слишком рано,

Мы не успеем, умерев…

Торчат из пелены тумана

Сухие остовы дерев.

 

Пожарища или болота…

Ковчег построить? – Из чего!?

Ни Ноя нового, ни Лота,

Ни вновь распятого Его!

 

 

 

* * *

Как славно, что А.С. не ведал интернета

И, в болдинском плену освоивши фейсбук,

Скучая, на свои посты не ждал ответа,

Не заводил себе аккаунт miliy _ drug !

 

Не сбросит Вульф ему нежданно сплетню в чате,

И фотку не пришлет в WhatsApp -е Натали.

Приходится бродить с собакой на закате,

Да сочинять стихи о смерти, о любви.

 

А нам теперь – увы – тот недоступен гулкий

Простор, когда один в прозрачной тишине

Ты только мысль берешь попутчицей в прогулки

И говоришь с самим собою, как во сне.

 

 

 

* * *

Теперь вся красота – в мобильном телефоне:

Увяли ирисы, пионы отцветут…

Но пальцем проведи – они в твоей ладони.

Окажемся все там , когда не станет тут .

 

Так, где же? Не экран и не фотобумага…

Пристанище найдем в юдоли цифровой?

Вот потому-то, друг, душе нужна отвага –

Себя не потерять, нетленный образ свой!

 

А так-то, кто мы? – Лишь энергий скрытых сгустки

В бездонной пустоте. И видимость одна:

Закатный горизонт с его горящей, узкой

Багряной полосой, предвестницею сна.

 

 

 

* * *

Попросился в друзья на фейсбуке…

Ты поди, – разбери, кто таков!

Нет пилюль от тоски и от скуки,

И спасения от дураков.

 

Все вмещается в сеть интернета –

Каждого потаенный мирок.

Мы «друзья»! – И зачем тебе это –

На бессрочный теперь уже срок?

 

Словно тени касаются тени

В залетейской прозрачной стране…

Здесь останемся, без обновлений,

Как в одном нескончаемом сне.

 

Фотографии, лайки, репосты –

Белый шум миллиардов судеб;

Цифровой повседневной коросты,

Нарастающей жадно, Эреб!

 

 

 

* * *

Время совсем потеряло вес

Посередине лета.

Нового утра саднит порез

Алой зарей рассвета.

 

Кажется, только протрешь глаза,

Слипшиеся некстати,

А уже тянется полоса

Пурпура на закате.

 

Не заживает и все кровит

День, уходящий к ночи,

С новым таким же бесплотным слит,

Ставшим еще короче.

 

 

 

* * *

В твои-то шестьдесят: ни крупных войн, ни страха

Колымских лагерей, ни тифа, ни пайков…

Свидетелями быть империи размаха

И пережить ее – вот жребий наш каков!

 

Да, люди никогда не жили так привольно,

Комфортно, долго так, природе вопреки.

И если скажет нам История: «Довольно!»

Что возразишь? Вперед, в грядущее влеки…

 

Отбрасывает тень день завтрашний, безмолвный,

И слепо тычется споткнувшийся прогресс

В сгущающийся мрак, в бредовый хаос полный,

Чье время настает, - а с нами, или без…

 

Не стану повторять сентенций о потопе,

Но хочется, зажав счастливый свой билет,

Отчалить, не застав ни халифат в Европе,

Ни в остовах домов цветущий бересклет.

 

 

 

* * *

На полгода здесь мы, на полгода –

С мая по октябрь, что листья гонит,

По земле коврами выстилая,

Серебря их золото морозцем –

Ранним утром – легким, но упрямым.

Господи, полгода! – Нам казался

Этот срок подобьем целой жизни,

А растаял легким сноведеньем,

Что слетает с глаз при свете солнца.

Новый день! – Какая уйма планов! –

Разочарование – в итоге…

Мне никак не удержать минуту –

Эту, эту вот сейчас, в которой

Я касаюсь грифелем страницы,

Оставляя серые петельки

Букв скользящих… Карандаш сломался!

Все остановилось. Но не время.

И пока я вставлю грифель новый,

И пока устроюсь поудобней,

Взяв блокнот, оно неумолимо

И бесцельно бег свой продолжает.

Время – это самый лучший стайер,

Нам в соревнованьи с ним не хватит

Ни выносливости, ни дыханья!

Но, обиднее всего, что даже

Обессилев и отстав, не сможешь

Впереди бегущего увидеть,

Его майку: время – невидимка.

Был и я, мой друг, когда-то молод

И, решаясь на забег бессрочный,

Не осознавал, что вот, в итоге

Ни терпения, ни сил не хватит

Продолжать… А утреннее солнце

Между тем, мои покинув окна,

Дальше в путь отправилось по небу.

Уже скоро десять – размечтался!

Надо в колею входить домашних

Дел, которых здесь у нас на даче

Оказалось даже слишком много,

Чтобы отдохнуть от липкой спешки,

Чтобы как-то задержать мгновенье

На глазах сжимающейся жизни.

 

 

 

Памяти Василия Русакова

 

Десять лет назад его не стало,

Но все так же память ворожит:

Парфенон, Эвмена и Аталла

Стои, в небе ласточка кружит.

 

Так тогда в Афинах с ним навеки

И остались мы: вино и сыр,

Да оливки – все, что любят греки,

Книги, что зачитаны до дыр…

 

Жизнь упруга, как строфа Алкея,

Но однажды ей не хватит сил.

Словно день тот яркий в кулаке я,

Сжав, десятилетье проносил!

 

Только в пальцах нет уж прежней хватки:

Тень контрастней, отблеск горячей,

Близкой ночи бархатные складки…

Тот наш день – почти уже ничей.