ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПРОЕКТ | ||
|
||
|
* * *
Это постоянное «хотя»…
Ночью, на дорогу выходя,
В темноте дрейфуешь, как в незнании.
И звезда с звездою говорит,
Но перевести ее санскрит
Объективно ты не в состоянии.
Вспомни Мандельштама: «Ни о чем
Говорить не нужно…». Изречен,
Фразы смысл теряет очертания.
Мысль плывет, пустеет голова.
И растут неточные слова,
Складываясь в словосочетания.
Мы живем. И все, что нам дано, –
Курс держать или пойти на дно.
Брызги звезд солено-горьких, искрами,
И земля, как многотонный плот,
В темноту бескрайнюю плывет,
Не предполагая твердой пристани.
* * *
С утра проем окна залеплен мокрой ватой.
В механике часов кончается завод.
Кончается зима. Две тысячи девятый
Год.
Что имя мне твое, фамилия и адрес?
Куда ни заведет народная тропа,
Повсюду – молот лишь заржавленного накрест
Серпа.
А глубины искать – что философский камень.
Работают цеха и кузнецы куют
От счастия ключи. Оторванный с руками
Уют.
Сознание хоть в чем желает воплотиться,
Не бесконечно ль средств к тому припасено?..
…Осталось два часа. Им свойственно делиться
(Зенон).
Они чего-то ждут. Не ты ли это дашь им?..
Вновь зацепился взгляд за стрелки острие.
…Попробуй уследить за шагом черепашьим
Ее.
* * *
Как слезы по стеклу текут,
Текут извилистые тени.
Там кто-то плачет наверху
С сезонной жалостью осенней.
Грузней накопленных обид
Там небо, что к земле прижалось.
Ты не один. Ты не забыт.
К тебе испытывают жалость.
Своею тяжестью томясь,
Там капли вниз, к земле, стремятся…
Все это превратится в грязь,
Когда они соединятся.
* * *
Разбежался, подпрыгнул и полетел
Самолет с тобою внутри,
Сотню с лишним пристегнутых к креслам тел
Поднимая в воздух. – смотри,
Как уходит земля из-под ног, и с ней
Город, собственной картой став.
И в груди тесней, небеса ясней
Здесь, над облаками, – оставь
Все сомненья внизу, распростись с виной
И дела свои сдай в багаж.
Впереди, нам кажется, мир иной –
Бесконечно лучше, чем наш.
* * *
Ты коснешься ограды, почувствовав лед,
Как железо холодное руку дерет,
Так, что пальцам становится жарко.
Это холодом дышит февраль. И мораль
В том, что рай – не надуманная пастораль,
А заснеженность мертвого парка.
Что нам делать в безмолвии этом, скажи.
В запредельно-холодной глуши – ни души,
Ни следа, равнодушно и гладко.
И так боязно – перешагнув через «не»,
Утонуть, раствориться в его белизне
Без остатка.
…Все следы в моей памяти заметены.
И опять на полгода мосты сведены.
Снег – как судорожно кем-то смятый
Белый лист. И от мест, где ты вроде бы был,
Только чувство утраты – за все, что купил
С бесконечно большой переплатой.
Пальцы ломит. И смотришь сквозь снежную пыль
За ограду держась, за оградой.
* * *
Что воодушевляло?.. Пустяки.
Но, жизнь другими пробуя глазами,
Я б не сказал, что я пишу стихи, –
Стихи себя все чаще пишут сами.
Они приходят, словно бы извне,
Когда прижмет или когда досужно…
И не сказать, что это нужно мне
И вообще кому-то это нужно.
* * *
Полдень. Природы мертвое забытье.
Жаркая пыль. Насекомых в траве нытье
Возле дороги. Кожей чувствуешь: припекло,
И между веток воды резанет стекло.
Словно не было ничего в этой жизни. А все, что есть –
Только этот миг, повисший сейчас и здесь.
Мысли – вроде травы, придавленной рюкзаком.
Ни души вокруг. И солнце еще достаточно высоко.
* * *
Как будто сон – Европа, заграница…
И мы – как будто.
Вся жизнь – покой. Борьба нам только снится, –
Сказал бы Будда.
Погожий день. Душа избытку рада
Тепла и света.
И ты – в раю. И умирать не надо
В борьбе за это.
И ни слезы ничто ничьей, ни боли
Не стоит вовсе.
Ты только эту мысль припомни, что ли,
Когда проснешься.
СФИНКС
На что глядит Аменхотеп
В глухую ночь?.. И город слеп,
И ночь векам закрыла веки.
И ты, дотошный, как Эдип –
Сознания стереотип,
Забывшего о человеке.
Не так сознанью ядовит
Дождливой набережной вид,
Как образ бытового рая.
Лишь притуши луны ночник,
За перечитываньем книг
Земное зрение теряя.
Пустынным городом брести,
Надеясь что-то обрести
В конце пути. Никак – и точка –
Нельзя забыть средь суеты
Что жизнь разгадана. И ты –
Ее пустая оболочка.
* * *
Дождь барабанит пригоршнями гороха.
Темных комнат аскеза.
За окном, у парадной, собака мокнет, дуреха,
В двух шагах от навеса.
Знак жестяной ветер качает, зябкий.
Провода леска.
Неба эмаль туч половые тряпки
Вытрут до блеска.
И – лишь прошедшей минуты осадок. Но камень
Этот нетяжек.
Солнце блестит на мокром асфальте между боками
Пятиэтажек.
* * *
Так неуклонно тянет вниз
Ночного города болото.
Скажи, что падающий лист
Свободен лишь в момент полета,
Что Бог ростовщику сродни
И вечер у него украден.
Горят болотные огни
Среди пустых глазничных впадин
Погасших окон. Вечер чист
И воздух свеж, но небо хмуро.
И к делу подшивает лист
Всевышняя прокуратура.
* * *
Непогода – осень – куришь…
А.Фет
Ты проживаешь где-то на Текстильщиков.
Решишь – черкни.
Деревья, словно легкие курильщиков,
Стоят, черны.
А воздух свеж пронзительно, не верится,
Как свеж и чист.
И к памятнику черному, шевелится,
Прилипший лист,
Порыва обещанием обманутый.
А день скупой,
Осенний, длится встречею натянутой
С самим собой.
* * *
Ведь говорили же, кажись,
Чуть, начиная, не с детсада:
Не ври, не суйся, не бранись,
И не болтай, о чем не надо,
А то придет к тебе мужик
И вырвет грешный твой язык.
Да все, однако ж, как горох
О стену. С очевидным споря,
Удачлив аки Архилох
В делах, весь день сидишь в конторе:
Бросай иль не бросай щита –
Счета, тщета и нищета.
Но лишь какой-нибудь глагол
Или другие части речи
Без внутренних противоречий
Как в сердце самое укол
Проникнут – звать тогда, крича,
Кого: читателя?.. врача?..
В чернилах пальцы перемажь
И посади глаза во мраке.
Ты никому не передашь
Того, что передал бумаге,
Что обращалось ни к кому –
Ты никому…
…Лишь смысл – как молнии разряд,
Из тьмы урвавший на мгновенье
Мир – как его запомнит взгляд,
Как синапсы запечатлят,
Наощупь слов облепит ряд.
И с ощущеньем просветленья –
К делам, где ждут тебя всегда
Твои счета.
* * *
Новгородского кремля
Стены.
С исторической сойти
Сцены.
Может быть твоей вины
В том нет,
Все равно тебя таким
Помнят.
Ты спроси своих купцов,
Зря ли
Мы на Гамбург корабли
Гнали.
Может ты б столицей век
Встретил,
Если б только не Иван
Третий.
Проплывают корабли,
Баржи.
Ты останешься здесь всех
Старше,
Лет читая временных
Повесть,
Уходящий слушая
Поезд.
* * *
Так, костер разводя, затаишь дыханье –
Огонек невидимый не спугнуть бы, –
Так же первых три месяца ожиданья,
Неизвестности, мыслей, тяжелых, смутных,
Неотвязчивых… Все это там, сейчас-то
Твой живот тяжел, и, в УЗИ, детален,
Четкий ритм пульсирует часто-часто.
Я не очень, ты знаешь, сентиментален,
Но лишь девять месяцев те отмерьте,
И вам явлено будет по истеченью
Это чудо – равное только смерти,
Но обратное по своему значенью.
* * *
Полюбил бы я зиму,
Да обуза тяжка…
Этой фразы резину
Тянешь исподтишка,
Замутненное, сонно
Протирая стекло.
В грязный тамбур вагона
Выдыхая тепло.
Что нам нужно друг в друге?
Над холодной судьбой,
Как замерзшие руки,
Мы прижались с тобой
Крепко-накрепко, грея
Тесным жаром утрат.
«…День как будто теплее.
Отчего ты не рад?»
* * *
Рамзес готовил ладью,
Чтоб миру сказать: адью,
И в вечность отплыть: цари там
Себе до конца времен,
Заняв золотой свой трон,
Украшенный лазуритом.
И только века́ – река…
То грека свой след нога
Оставит в песке. То солнце
Арабов прожарит здесь.
Ждет жизни второй Рамзес.
Но, видимо, не дождется.
Ждет жизни Рамзес Второй!
И может быть хеттов строй
В том сне ему смертном снится.
И так же, как наяву,
Сминает их, как траву,
Тяжелая колесница.
…А впрочем, поди ответь,
Что может там разглядеть
Пустая его глазница.
* * *
К черту – толкай, тяни –
Ты все равно в тени.
В точке, где время оно,
В точку, куда оно
Вечно устремлено,
Словно стрела Зенона,
Целит. Скорей – целит
От спеси. Но спесь элит –
Что Прометея печень.
Твой же предел вершин
Просто недостижим.
Да и ресурс не вечен.
…Цель далека, как Рим,
Где не бывать вторым.
Проще сказать: не езди,
Ибо не передашь,
Как же достал пейзаж,
Топчущийся на месте.
Не обманись в пути
Вечным «вот-вот», «почти»;
Тягость его, посетуй,
В том, что ни там, ни тут
Больше тебя не ждут.
В как бы свободе этой –
Странная параллель с
Поездом. Пара рельс,
Сонная проводница
Скажет: Земля кругла,
И нету на ней угла,
Где бы остановиться.
Бодрствуя или спя,
В мире чужом себя
Чувствующий изгоем,
Лезь из кожи, Прокруст,
Но не забывай про хруст,
Все завершится с коим.
ВРЕМЕНА ГОДА
С. Арцибашеву
1.
Разбуженная звуков какофония
Нестройная, и сквозь нее одно,
Холодного до собственной агонии
Сугроба аккуратное пятно.
Пришла весна, давно уже привычную
Обузу снега в слякоть превратив.
Так взгляд влажнеет, вспомнив что-то личное;
Но этот опьяняющий мотив
Весенний – и последнее сгорание
В огне апрельском быть предрешено.
Но ничего не хочется заранее
Знать. Птица, залетевшая в окно:
С чем обратится взгляд к крылатой вестнице?..
Что наша жизнь? Мелодии каприз.
Вивальди, вверх взбегающий по лестнице.
Бах, медленно спускающийся вниз.
2.
Этой страстной, бушующей плоти жар,
Плод созревший наливший сок.
Только так и можно – без скулежа,
Без оглядки: надрыв, ожог.
Чтобы жарче, острей, чем удар хлыста
Жизнь казалась – гони коней!..
Словно Вагнер играет ее с листа,
Или Лист управляет ей,
Сквозь огонь сжигающий, и распад,
В запредельный блеск облаков
Проведя – сквозь божественный Дантов ад,
Семь бессмертных его грехов.
3.
…Все то же: осень, непогода.
Покуриваешь, словно Фет.
И ты – как бы не ты, а кто-то
Малознакомый… Помнишь, нет –
Зачем, но мыслями пустыми
За туч игрой следи. Гляди
На шевелящийся под ними
Деревьев хаос… Не буди
В сознанье путаницу праздной
Мурой. Мне ближе фаталист,
Прошедший через годы странствий –
Надломленный осенний Лист,
И все, что кончилось так рано,
Минором сердце пригвоздя.
И Метнера фортепиано,
Как вариации дождя.
4.
Кому-то жизнь – сестра, тепла родного близко
Присутствие – коснись, прижми и ощути…
Так что же тот аббат из ордена Франциска –
О серых облаках и о конце пути?
Все собрано давно в дорогу. Перед нами
Распахнутая дверь, разлука из разлук.
И в мире ты стоишь, как в опустевшем храме,
И только звук его наполнит. Только звук
Еще нас с ним мирит. И все же доиграем.
Кому-то жизнь – озноб, обиды злая желчь.
Но – чаянье тепла. Затем ли, чтоб за краем
Холодной тишиной в последний раз обжечь.
* * *
Что ж… Привыкай к реальности суровой.
Полдня, как света нет. Водопровод
Еще колотит дрожью нездоровой,
Но и она закончится вот-вот.
Надменному сантехнику в угоду
Повесят объявление на дверь:
Пора. Гасите свет, сливайте воду.
В последний раз вы моетесь теперь.
Партнеры: |
Журнал "Звезда" | Образовательный проект - "Нефиктивное образование" | Издательский центр "Пушкинского фонда" |
Support HKey |