***

Отнялась рука от стресса,

Перегрузка, и капут.

Ждёт несчастная принцесса –

Вот откроется медпункт.

 

Стих в уме взамен рентгена

Для высвечиванья дум.

Я поэт. Зовут Елена.

Автор книжки «Белый шум».

 

Чей-то дух жужжит над ухом:

Да, поэт. Хозяйка. Мать.

Ну, не быть тебе главбухом,

Как друзей не обнимать!

 

Жить и делать одноруко

Однорукие дела.

Петь, плясать как цокотуха,

Птица в небе без крыла!

 

Но полёт в судьбу нелепу

Добрый доктор Айболит

Оборвал, наморщив репу:

Просто ж тендовагинит!

 

 

***

Грядёт зима, морозы колки.

Ты в офисе поставишь ель.

Хочу украсть тебя я с Ёлки

И затащить в свою метель.

 

Свидетель бог, - меня коробит

От наступившей тишины.

Я столько лет живу как хоббит,

Домой вернувшийся с войны.

 

Судьба от всполохов ослепла.

Не различая верх и низ,

Кружит метель моя из пепла.

Гремит сознание из гильз.

 

От лап моих беги скорее

В дремучий край другой страны,

Найди какую-нибудь фею

Без страха, боли и вины.

 

 

***

О, ты – луна моя. На двери снят засов,

И тянет из дому неодолимой силой.

Души энергия течёт на лунный зов.

Я вновь ищу тебя, мой бесконечно милый.

 

Но ты остался в синей зыбкой тишине,

Небес и пристани доверчивом слиянье,

Где камыши и звёзды в медленном огне

Не дозволяли сердцу вымолвить названья

 

Тому, что чувствуем. Вселенная сама

Медитативно глубоко дышала нами.

…Полгода спазмы обомлевшего ума

Схватить пытались мир, сбегающий волнами.

 

Но только ветер в пустоте да лунный свет –

С тобой несбыточное мнимое свиданье.

Под упоительным сиянием планет

Жестоко вырвана душа из мирозданья.

 

 

***

Как же не охота делать акты

На списание инвентаря!

На душе невыносимо как-то,

Хоть за пивом посылай секретаря.

 

Вот зальёшь усталость кружкой пенной, -

Режет небо яркий тонкий след.

Это изобилие вселенной

Нам хвосты бросает от комет -

 

На закуску - блик того апреля,

Что почил под танком трудовым.

Проползала каждая неделя

По желаньям сжавшимся моим.

 

Без меня ожившая природа

Ландыши растила у ручья.

Унеслась летучая свобода.

Где ты, где ты, где ты? Чья ты, чья?

 

 

***

Томится месяц надо мной,

Жужжат серебряные мошки.

И вынимает ангел мой

В ночи матрёшку из матрёшки.

 

Судьба заложена в судьбе.

В тоске и радости великой –

Что рвать рубаху на себе,

Что рвать смородину с клубникой.

 

Дорога эта или та –

Ну, разве Господу есть дело?

Упала бабушка с моста,

Яйцо разбилось, мышь взлетела, -

 

Сюжет совьётся так и сяк,

Пока растёт салат на грядке

И мошек кружится косяк

В квазистатическом порядке.

 

А если вспыхивает взгляд,

И дрожь волной бежит по телу, -

Должно быть, ангелы шалят

И искушают не по делу.

 

 

***

Ноутбук горячий на колене,

Дёргается стрелочка в ночи.

Едет навигационный гений

Праздник отмечать в Боровичи.

 

Миллионы бегающих битов

Отражают время и простор.

Восемь, девять, десять сателлитов

Видит умный маленький прибор.

 

По дороге в сторону Валдая

Нарисуем свой полночный трек.

Нам с размаху в стёкла попадая,

Оплеухи дарит мокрый снег.

 

Превращая лужи в фейерверки,

Экипаж несётся легковой.

Лучше нет для техники проверки,

Для любви и дружбы роковой.

 

Доберёмся и напьёмся все мы,

Многократно поднимая за

Навигационные системы,

Милые усталые глаза.

 

 

***

Ах, над Канадой, над Канадой

И над Америкою всей

Плывёт весна. Хоть стой, хоть падай,

Подушку мокрую избей,

 

Рассвет вольётся бледно-розов

В проём больничного окна...

В журналах клиники неврозов

Нетленны наши имена.

 

Лицо, облезлое от хлорки.

Пронзительный глубинный бред.

У них, наверное, в Нью-Йорке

Таких как мы в помине нет.

 

Тут больше пьют, чтоб меньше кушать.

Блеснёт комета на краю -

Мы можем в пять минут разрушить

Судьбу готовую свою.

 

Точнее, ничего не можем.

Едва ли справишься с собой,

Когда становишься похожим

На рыбу с порванной губой.

 

И снисходительное небо

К спонтанно вспыхнувшим мирам

Глядит, как ты из крошек хлеба

Себе вылепливаешь храм.

 

 

Человеко-стих

Кто-то заполняет табеля страницы.

Видишь, как забавно пишутся они!

Кто придумал эти чудо-единицы:

Человеко-смены, человеко-дни?

 

Термины учёта так невыносимы,

Но переносимы в лирику вполне:

Видишь, наступили человекозимы -

Человекожизни в человекосне!

 

Каждой стихоночью стихотеорема

Хочет доказаться,- выпадает снег.

И никто не знает на какое время

Занял богоземлю богочеловек.

 

Каждым стихоутром через зимореку

Проезжает Грека, - раки подо льдом.

Никаких страданий богочеловеку.

Только боговечность в воздухе седом.

 

 

***

Пролетает отпуск как поезд скорый,

И с попутным ветром летит мыслишка:

В понедельник стану я той, о которой

Пишется моя трудовая книжка,

 

Отправлять подрядчикам миллионы

По путям ветвящимся волоконным,

Буду не стихов постигать я законы,

А большой войны за крестом оконным.

 

А пока смотрю на свои фиалки,

На судьбой подаренные тюльпаны,

Кажется, страданья земные так жалки,

Кажется, лежат в окне океаны.

 

А над океанами в дымке нежной

Белый дирижабль скользит еле-еле.

Белый оживающий сон безмятежный.

Что-то ещё будет на самом деле.

 

 

***

Что за демоны плывут по небосклону!

Что за силы гнут старинные берёзы!

Что за голос деловой по телефону

Обрывает беззастенчивые грёзы!

 

Ох, да нечего о девичьем, о летнем!

Полетела в небо птица, да скончалась.

А душа хрустит огурчиком последним,

Словно осень никогда и не кончалась.

 

Громыхает, полыхает недалече.

Кто-то воет, и владыка водит бровью:

Осень кончится однажды – будет легче.

Белы ангелы слетятся к изголовью.

 

 

***

Мне к твоей голове прикоснуться,

Что к сокровищам древних морей.

Рядом с нею внезапно проснуться

В чутком свете земных фонарей -

Всё равно, что попасть в невесомый

Чудо-город нездешний, живой,

Неопознанной силой несомый

Над другою - моей головой.

 

Горки, ямы, холмы да поляны,

Будто храмы. От каждой беды

Ускользаю в очей океаны,

В целомудренный лес бороды.

 

 

Золотое сечение

Если разделить моё расстояние от пола

до моей талии на мой рост,

То получится золотое сечение с точностью до сотых долей.

А это серьёзный повод не вешать хвост

И смотреть на судьбу значительно веселей.

Отчего-то привыкла с детства я к счастья маленьким порциям.

Вырываюсь из тоски и бессилия жадных когтей.

Приучить бы и душу свою к идеальным пропорциям.

Научить бы любить искусство своих детей.

 

 

***

Все мои страданья, кажется, далече.

Все мои печали временно во сне.

Наварю на утро ароматной гречи

С чесноком и маслом в старом казане.

 

Светится покоем каждый глаз мой карий,

Бытия простого не глядит за край.

И в канун крещенья хочется в солярий,

Говорили звёзды: в прорубь не ныряй!

 

Говорили много, говорили долго.

Кто их не послушал – превратился в пар.

Осыпалась с ёлки новая иголка…

Кто они такие – Бальтазар, Каспар,

 

Мельхиор? Наверно, славные ребята -

Думалось недавно. Где мне до волхва?!

Вера и наука их вела когда-то

Чёткою дорогой к месту волшебства.

 

У меня ж хозяйство, закипает греча.

Но пока возможно верить и читать.

Коль убавить пламя, - состоится встреча

С чьим-то вдохновеньем. Чем не благодать?

 

 

***

Тумана сомлевшего сонная нега

Ползёт. Наполняется воздух озоном.

В тебе расширяется нежная зона

В объятьях душистого низкого неба.

 

Аум. Аум. Аум. Аум. Аум!

 

А осень за тёмной скалистой каймою

Озёр, не отдавшихся властному лесу,

Из почвы тепло нагнетает земное, -

Грибы из подземия душного лезут.

 

Аум. Аум. Аум. Аум. Аум!

 

Еловые ведьмы кряхтят: хорошо у

Затопленной гати похитить кого-то,

Когда на вселенское тайное шоу

Ты поступью чуткой идёшь за болото.

 

Аум. Аум. Аум. Аум. Аум!

 

Ковёр золотой королева разложит.

Сольётся ресниц и листвы вожделенье...

Очнувшись на миг на пылающем ложе, -

Дубиной ума не гаси вдохновенья!!!

 

Аум. Аум. Аум. Аум. Аум!

 

 

***

О, сколько яблок понадкушено,

Испито звёздного ерша!

Система нервная разрушена,

Но стала тонкою душа.

 

Хрустит сухариками хлебными –

Она довольна, что жива.

Мужчины кажутся волшебными,

Как откровения волхва.

 

Средь них Господь – родимый батюшка

Мигнёт, и очи буквой зю.

Так чувства, зажигаясь с краешка,

Её охватывают всю.

 

И лишь под утро звуки радио

Заставят плакать об ином,

Чтоб не забыть ей бога ради о

Существовании земном.

 

 

***

Бреду домой в холодной мысленной тиши.

Стихи не пишутся, и что о них жалеть?

Под боевое настроение души

Купила веник и хочу на нём лететь.

 

Хочу порядок навести в своём дому

В надежде выместь из сознанья дребедень.

Зажжётся солнце очень скоро потому,

Что я включила свой резерв на чёрный день -

 

Отказ от слабости былого бытия.

Да будет труд, терпенье, вера и покой.

Ну чем не монстр я? Конечно, монстр я!

Дракон, летящий над житейскою рекой.

 

Отпали крылья, но соломенный букет –

Волшебный веник - принесёт меня в места,

Где много чуда, где душе тринадцать лет,

И миром правит чистота и простота.

 

 

Сон министра

Правых сил во мне немало, как и левых,

Потому что я умён как Энгельс Фридрих.

Наблюдаю отраженья в королевах

И ловлю их нежный икс на прыткий игрек.

 

Это что же я пишу такое, братцы?

Хромосомные стихи, помилуй, боже!

Чтоб морозец пробегал по голой коже,

Я мечтаю на кого-нибудь забраться.

 

С высоты глядеть на призрачное небо,

Умолять его, чтоб не было жестоко.

Дорогая, ты близка или далёка,

Я хочу тебя слепить из крошек хлеба!

 

Я - министр, я твоя большая птица,

Но в грядущем назначении ментальном

Я хочу в тебе остаться и продлиться

В небеса любви фонтаном музыкальным!

 

 

***

Проснёшься в полдень. Через два часа

Небесный свод мрачнеет и темнеет.

Таков декабрь. Такая полоса.

Душа своё бессилие лелеет

 

Взорваться от мелькнувшего луча,

От взгляда или радиосигнала.

У нас зима похожа на врача,

Что в карту вместо «буйно - » пишет «вяло-» .

 

Храни произошедшее с тобой.

Ещё взлетит подсохшая петарда!

Отлёживаться под курантов бой

Не смей - живи от финиша до старта.

 

На то не смей нахмуривать чело,

Что я люблю наречие «душевно».

Когда б тебя однажды занесло

В пространство меж «плачевно» и «волшебно»,

 

Ты думал бы иначе. А пока -

Не занесёт, - повсюду тьма слепая.

Большая ночь. Густые облака.

Бредём во сне, но спим не засыпая.

 

 

***

Пусть бы среди бела дня

Пели: трали-вали!

Пусть любили бы меня,

Пусть бы целовали!

 

Раньше надо было мне,

Чтобы всё иначе:

Задавали при луне

Сложные задачи.

 

А теперь я пью кагор,

Не терзая тему:

Доказать как Пифагор

Счастья теорему.

 

 

***

Он над женщиной каждой пускал самодельную птицу,

Что снижалась и мягко ныряла в постельные складки.

Он влюблялся, когда подступало желанье влюбиться

И охотно разгадывал хитрые сучьи загадки

 

С тем же чувством, каким мужики из мельчайших деталей

Собирают девайсы и песни мурлычут паяя.

Он читать описанья мембран, рычагов и педалей

Начинал в магазине, игрушки себе покупая.

 

А под вечер — на велосипед — в голубые дубравы

Направлялся глядеть на потоки под облаком низким.

А когда изнуряли оседлость, дела и забавы,

Мог купить теплоход и уплыть к берегам австралийским.

 

Но пока ещё местный трепал ему волосы ветер,

Он мне рай показал…- я от памяти той замираю.

Мне не жаль, что его для меня больше нету на свете,

Только сердце не видит пути к ускользнувшему раю.

 

 

***

На провода присело восемь

Пузатых незнакомых птиц.

Они смотрели прямо в осень

Поверх листвы и белых лиц

 

Бредущих утренних старушек…

Носилось в воздухе одно:

Слетела жизнь твоя с катушек

Давным-давно, давным-давно…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но вот по кронам златокудрым

Пронесся божий ветерок,

И стало ясно тихим утром,

Что нет отверженных дорог,

 

Что силы даст царица осень

Исполнить бурной чередой

Безмолвных обещаний восемь,

Поросших долгой бородой.