ВАСИЛИЙ РУСАКОВ – оппонент  

Я прочитал подборку с интересом. Автор в некоторых стихах, в том числе и в последнем, пытается объяснить свое поэтическое кредо. Но при этом возникают проблемы, которые нам и предстоит обсудить сегодня.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Скорее, оправдать.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ 

Да, скорее, оправдать. Проблема большая. Я немного отвлекусь: недавно в программе «Апокриф» Кончаловского попросили кратко определить понятие культура. Он сказал, что культура – это знание, выраженное в художественном образе. Знание как некий духовный опыт, с чем я совершенно согласен. Человеку есть, что сказать, и он это излагает теми способами, которыми владеет: стихами, живописью, средствами кино – не важно. Я выделил два стихотворения, с которыми готов полностью согласиться и с одним частично. К ним не хочу особенно цепляться.

 

Уже я знаю, или чую

Прощальный взгляд,

холодный вздох.

Уже я сам себя врачую,

Хотя еще не занемог.

 

И все сильнее звезд влиянье.

И все тоскливей на земле.

Взрывная роза мирозданья

Давно проклюнулась во мне...

 

Сказано довольно кратко – экономия художественных средств. Мысль ясна, прозрачна, родилась в процессе написания этого текста, и она полностью выражена. Стихотворение получилось. Автор может, умеет справляться с текстом, и он здесь это продемонстрировал. Есть еще одно стихотворение

 

В плену бездарных дел, обманчивых открытий

Покажется с утра: иллюзией дышу.

И склеиваю жизнь в мозаику событий,

Прокладывая мысль и чувственность по шву.

 

Оно хорошо выстроено. Я его читаю, и не складывается ощущения многословности, излишней вычурности, связанной с усиленным вниманием к метафорике.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

А как Вам это?

 

И думаю: проснусь вневременным героем,

Когда уткнется в ил поэзии ладья.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

Да, я уже говорил, что здесь не так, как в предыдущем стихотворении, но на фоне других стихов оно все же читается.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Я бы не решился так сказать:

 

Не в женщине искать возможность продолженья,

А в звездных небесах и утренней росе?

 

Бог знает, что можно подумать. Надо понимать, что лучше таких двусмысленностей не создавать.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

Это да. Это - те стихи, которые я для себя отметил как наиболее удачные. Все остальные стихи очень эклектичные. Собирается много чего, возникает смысловая какофония. Но есть фрагменты, где стихотворение держится. Начнем анализ с первого стихотворения: « Я съел тарелку винегрета». Эта физиология как-то меня настораживает. Но если от этого отвлечься, то дальше все работает

 

Захлопнул дверь. Бренчу ключом.

И отказался от сюжета –

Пишу все чаще ни о чем.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ  

А я не понимаю, как это работает, как это можно перепрыгнуть прямо из винегрета и отказаться не от него, а от некого сюжета.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ  

Мне понятно, что автор заявляет, что может обходиться без сюжета.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ 

Это мне тоже понятно. Не понятно, почему он об этом так заявляет. Можно не только сказать, что угодно – можно и промычать, что угодно. Вся художественная система может иметь самую изощренную, но свою внутреннюю логику. Важно только, чтобы она сочеталась с внутренней логикой того материала, с которым ты имеешь дело. Словесного и образно-смыслового в данном случае.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ  

Я-то пока говорю симпатически – вертикальная связь прослеживается до той поры, пока не возникают слова не обеспеченные смыслом.

 

Бросаю в зазеркалье взор..

Ищу свое предназначенье.

 

Слова довольно пустые, за ними ничего не стоит, в отличие от тарелки винегрета. Здесь нет обеспечения смыслами.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ  

Эта тарелка доводится в данном случае до полной абстракции.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ  

Стихотворение ломается и на этом прекращается. Что касается «Баркаролы». Так же – много общих слов, значение которых не конкретизируется, остается в неком поэтическом тумане, хотя некоторая экспозиция остается. Тут хитро сделано – каждая строка разбита на два предложения, так и идет. Даже симпатично, но целостности не возникает.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ  

Плохо, что автор не помнит, кого это напоминает. Анненского, конечно.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

Четвертое

 

У Вас такой печальный вид –

Вот-вот заплачете навзрыд.

 

Оно слабее предыдущего, но семантически выстроено – я понимаю, о чем речь. Не понимаю, откуда ощущение многословия при небольшом количестве слов. Может быть из-за прямой речи – автор ведет беседу. Нет ощущения, что оно окончательно срослось, получилось.

 

И сквозь разбитое окно

Меня ласкает ветром… Бог.

 

Не пойму, что тут не так.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ  

Нельзя ласкать чем-то. Мог ласкать ветер или Бог, а не ветром. Каждый раз, когда мы грешим против правил русского языка, это должно быть очень мощно мотивировано. Нельзя ли обойтись без этого. Иначе каждый раз возникает двусмысленность – а знает ли автор, как правильно говорить. Когда я вижу в следующем стихотворении, что отражение смотрит в меня, то понимаю, что смотреть можно только на меня. Можно смотреть глаза в глаза – это устойчивая идиома, можно вглядываться в меня, но не смотреть.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ  

Да, вот в чем дело. А дальше «душа раскольная». Не готов согласиться – расколотая или раскольничья…Я не готов такое словотворчество поддержать.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Когда это кратчайший путь к некому видению, к некому смысловому озарению – пожалуйста. А если вместо озарения наступают разные системы интерпретации… Есть система шарад, но лирическая поэзия устроена прямо противоположным образом – она не предполагает никаких разгадываний. Об этом раз и навсегда точно и грандиозно сказал Мандельштам: «И сладок нам лишь узнаванья миг». В лирическом стихотворении всегда происходит удивительный момент безошибочного узнавания. Нет никаких правил, как писать. Есть правила только внутри выбранной тобой системы. Не должно быть двусмысленности. Многосмысленность , когда ты можешь понять и на более глубоком уровне – пожалуйста. Каждый раз, когда я останавливаюсь, чтобы понять, что имел в виду автор – то или это – выпадение из лирического состояния радости узнавания родной души. Так работает любая двусмысленность – против, поперек горла лирической песни. Это из текста надо вычесывать частым гребнем. Не должен читатель выписывать куски текста и разбираться с синтаксисом или с чем-то еще. Это, может быть, единственный универсальный закон – «И сладок нам лишь узнаванья миг» в лирической поэзии. А когда я остановился, чтобы понять упоминается ли душа Раскольникова или она не целая, а расколотая, то сразу выпал из лирической ситуации.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

«На день успения богородицы». Эклектика такого уровня, что я уже начинаю недоумевать. Начнем с того, что «Успение Богородицы» надо все же писать с заглавных букв. Это общепринято. Дальше пошло: «скруглял а формы барокко готике», «не просто так мужики дымили – скрыли колени модницы, заготовки начали, приусадебная пуповина, огни рябины…» С экспозицией тут полная неопределенность: где находимся, что наблюдаем, какой должен возникнуть образ. Ясно, что здесь сильные какие-то есенинские мотивы. Но Есенин-то держится в выбранном поле – не говорим о том, хорошо или плохо. Тематически и интонационно он в этом поле находится. У нас здесь и барокко, и готика, в поймах цапли, и тут же шебаршение в хлевах и овинах…

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Я сегодня уже говорил, что не так важно, какая логика – Есенин или Пастернак, но главное, чтобы она была.

Когда я читаю Пастернака, то я понимаю, что там есть словарь, существующий только в голове автора, который иногда накладывается на какие-то вещи. И там неважно, что происходит. Это – вставший на дыбы словарь, который отражает его эмоциональное состояние. Не весь Пастернак такой, но «Сестра моя жизнь» вся написана на очень мощной любовной истерике, когда все рушится, взрывается, и человек за себя не отвечает. Там, где есть удачи, есть тончайшая внутренняя логика, сочетающая эти образы и эти слова. Ее можно раскрутить, восстановить, но уже потом, а угадываешь, узнаешь ее сразу. Хотя это не всем под силу. А здесь такой эмоциональной подоплеки нет. Объясняю, что происходит, потому что стихотворение оказывается убитым буквально на третьей строке. Когда я дохожу до того, что барокко скругляло формы готике, перестаю читать стихотворение, а впадаю в некий культурологический дискурс, кто кому скругляло и какое они имеют отношение друг к другу и почему. Вы начинаете пользоваться вещами, которые не присутствуют в наработанном культурном, пусть даже элитарном контексте, который опознается. Когда мы читаем Пурина, то можем обнаружить невероятные словесные ряды и метафорические отсылки и с готикой и с барокко. Но надо понимать, что писание стихов – это работа с банальным материалом, работа с тем, что в языке и в менталитете уже определенным образом отстоялось. Вы потому получаете эти мгновенные узнавания, что задействуете то, что уже в неком культурологическом континууме присутствует. А тут могла бы быть целая статья по поводу стилей архитектуры и их взаимодействий, а я из стихотворения на этой фразе выброшен, представляю себе какие-то храмы разных стилей…и тут цапли. Ваша метафора выстрелила в молоко, в пустоту. Оказывается, она была не нужна. Раз уж начали, то Вы должны доказать, что жить без этого не можете, что это – некий узловой момент Вашего жизненного опыта. Надо было продолжать.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

«Письмо старшему собрату». Я обнаруживаю здесь некий пафос призыва старшего собрата к более разумной и праведной жизни. Но в конце даже не могу понять опечатка ли: «сума» или «сумма» у автора, поскольку привык к смысловым сбоям.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ  

Эта как раз та ситуация, когда тонкая игра узнаваний нарушена. Сознательные провокации мною тоже опознаются, хоть и со знаком минус. Я не хочу опознавать, но опознаю. Лирическое стихотворение – такая конструкция, где вы постоянно читателя держите за руку – постоянный контакт и доверие. Лирическое поэзия – такое сумасшедшее дело, которое позволяет одной монаде, замкнутой в себе, войти в другую, замкнутую в себе монаду. Никакой вид искусства такую фантастическую вещь больше не делает. Но это возможно только при условии, что правило абсолютного опознавания и доверия вы проводите. Если это нарушается раз-другой, то с какого-то момента читатель не может войти в предлагаемый вами мир. И стихотворение начинает превращаться в конгломерат уже все равно, каких фраз. Как только этот тесный контакт с читателем утрачен, дальше уже ничего невозможно восстановить . Поэт должен постоянно отлеживать целостность той, предлагаемой читателю, внутренней логики. И чем более она соответствует вашей монаде, тем более оказывается доступна другой. Я думаю, что поэзия свидетельствует о некой единой энтелехии всех людей. Это значит, что есть некая общая наша душа или ум, который может через язык опознавать…

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

Продолжим о подборке: «С оголенного давно под вьюгу клёна сильным ветром лист сорвало слишком поздно». Здесь я опять вижу сильное увлечение автором игрой с размером, подстраивание под прихотливую интонацию. Но первая же строка меня ошарашивает, я начинаю тормозить, пытаться разобраться – «под ноль» – под машинку?

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ  

Могу прокомментировать эту фразу: с оголенного…Какая фраза ожидается? Провод. Вы думаете, что сказали одно слово и все. Но нет ни одного слова самого по себе. В нынешнем контексте, при нынешнем оперировании языком, как только Вы сказали с оголенного – все ответили – провода. Да, может быть и с оголенного плеча, но уже во вторую, третью очередь. И этот провод неизбежно вступит в реакцию с тем словом, которое Вы использовали дальше. Теперь клен не просто оголенный, а под вьюгу. Может быть нечто под майонезом, но тут – «под вьюгу». Вы должны осознавать, что, используя какое-то слово, потянете бледной тенью то, что давно есть в сознании. И при наложении они придут в конфликт. Если Вам нужно, чтобы я, читая про клен, вспомнил провод, а про вьюгу вспомнил салат под майонезом, продолжайте. Но я думаю, что лучше остановиться и избрать какие-то другие средства, чтобы неконтролируемые призраки отца Гамлета здесь не появлялись, взывая к мщению. Спросим у автора – понятно ли с этой строчкой? Да? Тогда хорошо.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

Долго останавливаться на этом тексте не буду, но два замечания не могу не высказать: как это лист кленовый может подняться над непогодой – выше туч? Сомнительно как-то. И как это – я в полном недоумении: «Утро сырное и тихо»? я начинаю вспоминать тот сырный дух, то лису остановил и что-то выискивать.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ  

И в то же время: «В индевеющем пространстве остановки». Смотрите, какое точное попадание! Тут Вы узнавания мига добиваетесь, потому что я сразу вхожу в пространство происходящего. И «Одиночество – итог несовпадений» тоже хорошо».

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

«Скажите мне милый нежный». Белый стих. Со смыслом, не считая последних двух строк ничего, но я чувствую все равно, что мне почему-то не подключиться. Понимаю, что в процессе говорения автор пытается сформулировать для себя некую мысль, но я так и не понимаю, что это за мысль, что за этим текстом стоит, что его инициировало. Этой мотивации я тут и не обнаруживаю. Остается только текст, который, по выражению Ковалева «равен самому себе».

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

А я Вас так же, как Ковалева попрошу – объясняйте, что это значит.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

Это значит, что никаких сверхзадач тут не обнаружено. Что такое художественно-поэтический объект. Это не просто что-то сказано, за этим стоит некая сверхзадача. То есть за тем, что я говорю еще что-то чувствуется, возможно то, чего я сам не знаю.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Хорошо, давайте отвлечемся и из первой же строфы посмотрим, почему не получается найти сверхзадачу.

 

Скажите мне милый нежный

Застенчивый, будет ли жизнь?

 

Почему я милый и нежный? А может быть, это не ко мне обращается автор? А к кому тогда? То ли стихотворение будет о том, есть ли жизнь на Марсе, то ли о герое, к которому обращается. Я готов настроиться на этот лад, но дальше:

 

Не там, на манящем Марсе,

А здесь, понимаете, здесь?

 

Опять не ясно, почему это Марс манящий. Нигде в поэтическом контексте это не устоялось. Еще Луна, если очень взыграет романтическое настроение… Если эта манящая марсовость для вас начинает раскрываться по-Маяковскому, то я должен спросить, предполагал ли автор следом пароход «Товарищ Нетте», советскую власть, город-сад, «Облако в штанах» и все остальное, что тащит за собой упоминание о Маяковском. Тогда я не понимаю, при чем тут манящий. Не хочу сказать, что это – серьезная ошибка. Просто объясняю, почему не возникает этой тонкой-тонкой настройки. Речь о семантической ситуации, которая порождается такой отсылкой. Вторая ассоциация комическая – вспоминается артист Филиппов, рассуждающий, есть ли жизнь на Марсе, и то, что это науке не известно. Но тогда почему он нежный и застенчивый? Тогда оказывается, что перед нами супер , остросатирическое стихотворение, но непонятно, почему именно это от меня утаили. А ведь нам еще задали экзистенциальную задачу жизни и смерти, не определив при этом, кто же тут милый и нежный... Я уже под развалинами. Не возникает подключения, этого объема, воздушного шара, который при других обстоятельствах должен был бы нас оторвать…Объясняю почему. Автор задает сразу такое количество версий, что я стою на распутье, я ничего не могу понять, не могу войти в это смысловое пространство.

 

ВАСИЛИЙ РУСАКОВ

Следующее про больницу. Я не люблю стихов с прямой речью – мало видел достойных, но ведь так и не говорят:

 

И молвил врач: «В больницу. Срочно.

Посмотрим, что у вас болит»…

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Как только вы видите кавычки, то опознаете прямую речь. Не информацию, которая будет в этих словах – она совершенно не нужна. Информация будет в интонации и в той, опознаваемой мною форме, которая существует на этом ментальном уровне. Если вы в него не попадаете, то выстрелы опять в воздух.

 

НИКОЛАЙ НЕРОНОВ - оппонент

На мою долю досталась тяжелая обязанность – похвалить. Но хвалить есть за что. Автор явно читал много стихов и пытается работать в стиле и Есенина, и Мандельштама и других. К сожалению, он хватается за внешнюю сторону стихов и, видимо, забывает, что стихотворение – большая внутренняя работа, когда в душе что-то такое прорастает, что может проявиться наружу только какими-то листочками. И если ты за любой листочек дернешь, то отзовется все это огромное дерево, загудит… И главное, что этот листок не оторвать. Вам еще тяжело идти по пути Есенина, поэта, который еще скрывается, выставляет всякие лохмотья, защиту… А на самом деле он там внутри что-то делает, и сделал, если всмотреться, - не такой уж он простой. А все обычно хватаются за внешние лохмотья, думая, что и у них получится так же. Но все не так просто.

Мне тоже при первом прочтении понравилось стихотворение «В плену бездарных дел, обманчивых открытий». Но когда начинаешь вдумываться по строчкам, то удивляешься – почему «прокладывая мысль и чувственность по шву»? Что еще понравилось… «Письмо старшему брату» первые три строфы. Хотя оно написано под что-то… «С оголенного давно под вьюгу клёна», если без последней строфы и убрать всякие неряшливости, то у Сергея получилось выстроить более-менее цельный образ, а не просто наложить один на другой. Он пытается играть. И может быть, это было бы где-то и интересно: «Время гасится лимонницей… Кенгурятится Австралия…» Ясно, что человеку хочется поиграть со словами. Но пусть уж играет до конца.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Не надо. Игра со словами не должна осуществляться ради себя самой.

 

НИКОЛАЙ НЕРОНОВ

В последнем я бы убрал сетку рабицу, «лошаденки пегой ржание»…Просто изложение уже можно читать. А когда пытаются сделать поэзию из сочетания двух слов, которые никак не соотносятся со смыслом стихотворения, надо быть очень осторожным.

 

АРКАДИЙ РАТНЕР  

Сюда пришел человек совершенно другой поэтической школы. Мы знаем, что стихи – мысль проведенная, усиленная рифмой. А Сергея хорошо научили, что стихи – это картина.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Об этом и вся речь.

 

АРКАДИЙ РАТНЕР

Для нас рифма – главное оружие, а для него – сложность. Сложность преодолевается – получается шов, который совершенно сознательно разрывает стихотворение на отдельные картинки. А значит можно и не отвечать за то, что одна часть противоречит другой. Показательное стихотворение «В темноте уже не страшно». В нем произошла инверсия. Мы говорим свет – хорошо, темнота – плохо, а здесь свет, идущий из темноты. Хорошо. Интересно. Но возникла лира, за которую он не отвечает совершенно. К этому образу уже в 19 веке относились иронично. А она у него в конце превращается еще в жалейку… Очень хорошо, что приходит другая школа.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Это – вообще не школа.

 

НАДЕЖДА КАЛМЫКОВА  

А я только хочу заметить, что Манту – не прививка, а проба на прививку, реакция Манту перед прививкой.

 

АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ

Все правильно. Раз уж мы о чем-то говорим, то должны говорить, отвечая за слова. Я ведь недаром спросил, давно ли автор носил рукавицы. Узнавания миг появляется при полном доверии, на всей совокупности деталей. Поэтому, если я понимаю, что никакой рукавицы на руке лирического субъекта оказаться не могло. И это я понимаю, не вдумываясь – печенкой.

В заключительном слове я буду очень краток, тем более, что сегодня уже многое проговаривал.

У меня нет никаких сомнений, что у Сергея есть свой богатый жизненный, человеческий опыт, который он лирически переживает, которым хочет поделиться.

Это касается не только Сергея, а очень многих подборок, которые мы обсуждаем в этом году. Есть изначально неправильная установка, которая проявляется и в том, о чем только что говорил Николай. Автор пытается и с Есениным поработать, и с Мандельштамом, тут хокку, там танка, один размер, другой, третий, стилизация и т.д. Это – некая установка на то, что писание стихов – профессиональный долг, что ты должен освоить и то, и сё, и пятое, и десятое. В последнем стихотворении Вы перечисляете всю совокупность требований, которые якобы должны предъявляться к стихам.

Никаких таких требований к стихам не предъявляется и не нужно предъявлять.

Аркадий тут сказал про нашу школу. Никакой такой школы не существует – не очень понял, что нам инкриминировалось. Есть что-то другое – надо подумать и сформулировать.

А задача одна – надо писать правду. Некую внутреннюю лирическую правду, которая составляет базу Вашего человеческого опыта, видения и всего прочего. И поэтому любая метафора, любой размер, любые образы по Есенину или Мандельштаму, желание не быть банальным или увлечь нас какой-то кенгурятиной – от лукавого, и должно быть отброшено. Этим не надо заниматься специально. Хотя на каком-то этапе что-то и может появиться, как необходимое для реализации Вашего лирического Я. А когда у одного автора мелькает и Есенин, и Пастернак, и Анненский и многие другие, то это подозрительно. Похоже, что у автора нет глубоких личных предпочтений, или они не выявлены, или заглушаются потому, что считается, что надо мастеровито работать на множестве площадок. Хотя обычно появление настоящего поэта проходит через этап чуть ли ни буквального подражания одному – любимому. Или какой-то близкой поэтической школе, через которую Вы выявляете органику собственного дыхания и говорения. Потому что единственное и самое важное, что необходимо, чтобы стихи пошли, а они могут случиться совершенно у любого человека, потому что у каждого из нас за душой что-то есть - надо только ухо настроить. Как опять замечательно сказал Мандельштам, «когда после двух или трех, а то четырех задыханий придет выпрямительный вздох». Он и есть – стихи. И все, что налипло как дополнительное, не обеспеченное этим дыханием помимо: жанры, размеры какие-то, метафоры, философия и т.д. уйдет. Не надо думать, что стихотворение собирается из необходимых элементов. Вы перечисляете в последнем стихотворении много чего и говорите, что «Может быть, кому понравится лошаденки пегой ржание?» А ведь сами именно так и поступаете – нагружаете свои стихи этими внешними требованиями, которые откуда-то предъявляются. Надо понять, что их не существует. «Каждый пишет, как он слышит, не стараясь угодить» как говорил Окуджава.

Надо искать свое дыхание, свой способ выражение, который обычно очень похож на то, как мы говорим. У настоящего поэта стихи обычно на него похожи. Их словесная интонационная органика похожа. Если вы слышали, как читает свои стихи Бродский, то будете стараться читать их и сами с такой интонацией. Так и с другими.

У Вас местами прорываются отдельные строчки, отдельные строфы, которые замучены, задавлены всем, что Вы сюда насильственно впихиваете. Так научили. Я бы запретил всякое научение . Надо учить не тому, как писать стихи – этому научить невозможно. Можно научить, может быть, понимать стихи, или тому, как их писать не надо. Нужна просто общекультурная подготовка, история русской и мировой поэзии и прозы. Это совершенно необходимая вещь для любого, кто пытается в этом деле участвовать. А то – «сегодня все пишем сонеты…» Может, вы никогда в жизни их писать не будете. Это прививает совершенно другую установку – вы себя ставите в некое условное пространство, будто суп готовите и добавляете туда разные ингредиенты. А может, вы не приспособлены варить суп, а можете создавать только вино. Есть органика вашего взгляда на мир, вашего голоса. Надо дойти до того, что тебе органично, а дальше начинается выстраивание поэтики, архитектоники собственного голоса. Это – трудный процесс. Но это возможно в одном случае – если есть установка, что я говорю правду. За все отвечаю. И там уже не будет никаких сорвавшихся с места в карьер метафор, ни каких цапель, накладывающихся на готику с барокко. Тогда каждое слово, которое вы говорите от себя, надо слышать, слушать, чтобы не было тех мин – из-за неучтенного контекста, которые я уже показывал сегодня. А заметить и отследить все это можно только тогда, когда вы идете своей походкой и не думаете, как будете делать следующий шаг. Если же идете по псалму или сонету, то соблюдаете внешнюю форму, а на остальное сил уже не остается. И при этом никакого вашего внутреннего содержания не остается. Именно это я имел в виду, когда говорил, что никакой школы там нет. А есть совершенно неверный подход и понимание, что есть стихи. Любая поэтическая система, (может, только за исключением Пушкина, который, кажется, умел все), выстраивается и у самых великих за счет того, что другое что-то он не может. И самым удивительным образом любой порок может быть превращен в становой хребет поэтической системы. Денис, как я много раз говорил, занудство превратил в становой хребет поэтической системы. И то, что он делает, ему в этом плане органично. И он на этой органике дошел до того, что пишет прекрасные стихи.

 

← тексты