1

Зимнее солнце через стекло

Дарит неяркий свет.

Может, мне просто не повезло?

И тишина в ответ.

 

Только еще один день пройдет:

Гвалт, канитель, содом.

Выгнется кошка, мяукнет кот.

Не оживает дом.

 

Ни от кого я не жду звонка.

И надоели мне

Сны и застывшие облака,

Стройка и кран в окне.

 

 

 

2

Шелест. И в сумерках юного лета

Город, широкий, как русло реки,

Полон дождями. В погоне за светом

Бьются о лампу мою мотыльки.

 

Неосторожная, в тающий вечер

Ночь проступает, темна и проста:

Каплей дождя сквозь теплеющий ветер,

Нитью паучей на кромке листа.

 

 

 

3

Наконец, как и все, устать от любых идей,

Улететь, уехать, уйти на своих двоих,

Но на слух, отупевший, как рыбка в большой воде,

Упадет и другой, вероятно, акцентный, стих.

 

За изломом реки одуванчиковый тот край,

Где лучи уходящие тонут в густой траве.

Ну а здесь только  пыльный свет, да вороний грай,

Тополиная строчка, ненайденный мой ответ.

 

Вот бы только очнуться, поймать золотую нить…

(Телефон отключить в кармане, сбежать к реке,

Там, где утка и селезень будут все плыть и плыть,

И раскрошится солнце, как булочка в кулаке).

 

 

 

4

Перрон. Ночная стоянка. Знаешь, нелепый мир наш

так странно создан.

Всё не живётся. Тебе, быть может, не спится тоже, мой дорогой?

Мы выходили и на платформе глотали жадно прохладный воздух,

И песня, глупая, как надежда, звенела чище любой другой.

 

Мой бедный мальчик, осталось думать – не ты последний,

не ты и первый,

Кто мы друг другу, когда всё вышло, друзей не стало, и нет врагов?

Я вспоминаю уже с улыбкой, как не хватало никчемных нервов.

Прости, коль вспомнишь, как было тихо, но ты не слышишь,

и спит вагон…

 

Прибрежный морок, озёрный город, бетонный берег,

осоки чахлость,

И бьются волны, и гулок звук их под сизым небом, как звук шагов.

Моя подруга – моя ветровка водой и лесом насквозь пропахла.

Во мне ведь тоже всё бьётся что-то, да всё не выйдет из берегов.

 

 

 

5

И ничего ещё не решено, –

От полночи до утреннего чая.

Среди зимы весна стучит в окно,

И, как умею, я её встречаю.

Её дыханье всё собьет в одно –

И грязный снег и этот гомон птичий,

И ничего нам больше не дано –

Нам нечего с тобой преувеличить.

 

Дома да слякоть – большего не жди,

Когда один останешься на свете…

Но где-то все частят мои дожди,

Но бьёт в лицо неугомонный ветер.

И в ту же воду я войду во сне,

И потекут секунды всё быстрее,

И нелюбовь твоя шагнёт ко мне,

И как любовь, среди зимы согреет.

 

 

 

6

Оставь такой, какой всегда была –

Девчонкой глупой, ласточкой, тоской,

И пусть их все честнее зеркала,

И над собой стоишь, как над рекой.

Не потому ли дурочка-судьба

Как ни крути, устала ворожить,

И с каждым годом все смешнее жить,

Шутить, молчать, выгуливать собак,

Здороваться с детьми своих подруг,

И, не поверишь, всех жалеть вокруг…

 

 

 

7

С.Н.

Каждый день она у подъезда

Цепким взглядом окидывает прохожих.

Она так гуляет – как часовой на посту –

У одного и того же места.

Я все пытаюсь вспомнить, на кого же она похожа.

Когда-то и она была счастлива,

Собирала подруг, пела песню про тоненькую рябину.

Но мир изменился; муж слег с инсультом,

Год пролежал, и,  царство ему…

Из-за квартиры она теперь на ножах с собственным сыном.

Она тут живет – и больше уже никуда не уедет,

До того момента, как вынесут отсюда вперед ногами.

Сын – ее враг. Другие враги – прохожие, в том числе и соседи

(кто знает, что у кого на уме), и остаются врагами.

Кабы не сын, она и сама бы уже слегла;

Галка и Таня умерли, остальные не навещают, уроды…

Но кажется, что она нерушима, как стоящая под ветром скала,

Хотя и из скал ветер вымывает породу.

Почему-то спокойнее, когда я вижу ее, спеша от дома к работе,

Неважно, снег на улице, или распускающиеся листочки.

Если успею, я спрошу ее «Бабушка, как вы живете?»

Она поднимет брови: «Да вроде неплохо, дочка».

 

 

 

8

По улицам, чьи номерные названия вылетают из головы;

(Спроси себя, где ты, и так легко ответишь «нигде»),

Так, иду вдоль завода, радуюсь островкам зеленой травы,

Растущей в этой пыли. Все пытаюсь выйти к воде.

 

К ее кораблям и небу, к барже с надписью «Тихий ход»,

К набережной Лейтенанта Шмидта с цветными домами

по обе стороны от Невы,

К солнечным бликам и чайкам, по розовому граниту,

все вперед и вперед,

Выйдя на запах моря с улицы, чье название вылетело из головы.

 

 

 

9

Приезжай – и я навру тебе с три короба каналов и дворцов,

И холодная весна качающейся темною плеснет водой в лицо.

В сером небе выгнет чайка, поднырнув, хрестоматийное крыло,

И мы помашем вслед Неве, когда вдоль берега пойдем,

там будет все еще светло.

 

И не придумать ничего – машины, люди, зонтики кафе

и дуги сцепленных мостов

И чья-то давняя тоска разлита в воздухе, вдохни, и зазевайся,

и готов,

Промчат на роликах подростки мимо нас, смеясь чему-то своему.

И все пройдет, мы забредем куда-нибудь и из веселого окна

вглядимся в улицу-тюрьму.

 

Она для птиц и для людей, и светофоров, и Макдональдсов, и лет.

 

 

 

10

В такую погоду, как Вий , не разлепишь век,

Забудешь про чайник, вскипевший давным-давно.

Так густо роняет несчетные хлопья снег,

И рыжий мой кот все глядит и глядит в окно.

Снежинки летят и сбиваются на лету

Откуда-то сверху, где облачный тает пух.

Не знаю, о чем там подумается коту,

Следящему за падением белых мух.

Не знаю, о чем там. Ни звука и ни строки.

В одном снегопаде прохожие и дома…

Холодное дерево сбросило лепестки.

И небо всмотрелось в воду. Опять зима.

 

 

 

11

Когда не жалко больше никого,

И мячик-время скачет по асфальту,

И время-слезы все текут сквозь пальцы;

Река и катер, трубы и завод.

 

И трет глазенки плачущий малыш,

Подавленный своим ничтожным горем,

А сверху было небо - стало море,

Где острова вороньи крон и крыш.

 

Кораблики бумажных облаков

Плывут в свою небесную Аляску.

И сны весной подернуты, как ряской,

И омут их глубок и незнаком...

 

А день перетекает во вчера,

Пускай никто-никто тебя не слышит.

И май живет, что Карлсон , на крыше,

И яблоня цветет в конце двора.

 

 

 

12

Потому что однажды захочешь совсем онеметь.

Пролетит паутинка, былинка, осенняя медь.

Что мне лето – черника в корзине и блик на руке

Все токует на этом прозрачном своем языке?

 

Если, знаешь, живу я, как будто совсем не живу,

Уронив свои лучшие сны, точно ножик в траву,

Как в дурмане лесном, на каком на таком берегу

Говорить, говорить, говорить, говорить не могу…

 

В электричке трясясь, за перроном считая перрон,

Где попутчица едет и едет с чужих похорон

И джин-тоника банку все не выпускает из рук,

Жизнь расскажет, и чуть не проедет, и выскочит вдруг.

 

Только мимо проносят клеенки и ленты для мух,

И зачем только дура-душа обращается в слух…

От вещей, мелочей, как от звуков, болит голова.

И решения нет. Остаются пустые слова.

 

 

 

13

Осень (какая по счету), входи в эти двери:

Город распахнут, и город болеет дождями.

Листья, как желтые, красные, рыжие звери,

Небо над скверами, парками, очередями.

 

Знаешь, твое немудреное тоже проходит.

Как тебе это искусство казаться счастливой?

Чья-то картинка: бежит по Неве теплоходик.

Сыро и ветрено: кажется, дует с залива.

 

 

обсуждение →