Поэт Евгений Рейн принадлежит к тем немногочисленным людям, которые находят себя в стихах, в них вырастают и только в них способны себя выразить.

Четверть века ждал он издания первой книги, написанной и того раньше (надо обладать богатырским здоровьем, чтобы быть русским литератором, говорил, кажется, Сергеев-Ценский ).

Твердость и устойчивость образов Евгения Рейна убедительны . И если ему не удается уклониться от чисто этического принципа, то его стихи невольно увеличивают моральную ценность бытия. В эпоху гениев компромисса и податливости, когда вместо “ будь собою” исповедуется “будь доволен собою”, Евгений Рейн исполнен нравственным гостеприимством, верой в людей, он не просит пощады, удобства, равнины, зная, что мир не таков, чтобы можно было жить в нем благополучно; он стремится заговорить чужую боль и свою.

В кратком письме немыслимо выделить основные мотивы, повторы и противоречия его стихотворений и поэм, чтобы открылись неизбежные закономерности. Но и без того ясно, что в дни зловещих инвектив поэзия Рейна всем существом своим внушает читателю, что ненависть не есть понимание, брань — не доказательство. Евгений Рейн стремится отвести случайное и определить основы. Даже в его стихотворениях второго ряда теплится огонь, который не гаснет никогда. Его стихи — это он сам, а не комментарии к себе, как это часто бывает. Порукой тому — самозабвенная искренность, дар непосредственности, которыми щедро наделен Рейн, свойства достаточно редкие в поэтическом арсенале.

В последнее время имена Бродского и Рейна часто произносятся рядом. Великолепный стих Бродского стилистически неуязвимее, усерднее. Поэзия Рейна — стихийнее, безотчетнее , расточительнее.

Но если отвлечься в иную литературную сторону, где царствует мода на стилизацию русской классики, а ныне уже и мода на стилизаторов-авангардистов, то позицию Рейна можно было бы выразить словами Фридриха Ницше:

“Писать следует кровью и водами Леты”.