- Нина Ивановна, начну с почти необъяснимого факта. В «Литературной газете» регулярно появляется рубрика «Памятные даты месяца». Но отчего-то в «Памятных датах июня» отсутствует упоминание о 120-летии со дня рождения Ахматовой. Как вы думаете, это упущение ответственного за рубрику или политика газеты?

 

- Не могу это объяснить. Пресса и вообще СМИ на эту дату реагируют уже месяц, и я бы сказала, вполне адекватно. Хотелось бы думать, что это просто оплошность.

 

- В этом году ваш музей отмечает двойной юбилей – ведь кроме юбилея Анны Андреевны исполняется и 20 лет самому Музею Ахматовой. А это уже немалый срок. Думаю, все горожане с удовольствием присоединятся к моим поздравлениям. Ведь ваш музей удивительно живой организм, реагирующий, извините за штамп, на стремительно меняющиеся требования современности. И вы всегда на гребне всех новинок, касающихся исследований жизни и творчества Анны Андреевны. Что нового появилось в последнее время в ахматововедении ? Чем будете удивлять публику в юбилейные дни? Я знаю, готова обширная программа празднования.

 

- Удивлять публику мы начали уже 2 июня, открыв выставку под кураторством Николая Кононова. В экспозиции представлены фотографии Алексея Пахомова, а также работы Татьяны Парфеновой и как часть концепции выставки музыка Владимира Раннева . А смысл этой выставки в том, чтобы посмотреть на некоторые экспонаты, как то – посмертная маска Ахматовой, ее подлинные вещи, вещи людей из ее круга, близких и далеких ей – по-новому. С одной стороны, в них элемент музейного сознания (научный паспорт, учетная карточка, посвященная описанию экспоната), а, с другой стороны, противоположность этому: вещь как произведение искусства. Вот фотографии А.Пахомова, сделанные с маски Ахматовой – казалось бы, такой ужас! В день рождения мы говорим о посмертной маске. Но как только он положил ее на стол, под лучами обычного солнечного света стало видно, какое это значительное лицо.

Посмертная маска, как известно, снимается в тот момент, когда следы жизни еще присутствуют, поэтому ощущение жизни еще очень острое. И когда на нее смотришь взглядом А.Пахомова, то видишь, что этого человека Бог задумал очень серьезно, адекватно его представлению о своем высоком промысле в этой жизни. Меня это поразило, потому что, как всякий музейный человек, я к этому отношусь соответствующим образом. Замечательно, что в 1989 году, накануне открытия музея нам ее подарил Борис Викторович Ардов. Я помню, как я везла ее из Москвы в каком-то большом пакете, как он усаживал меня в Москве на такси, как я радовалась тому, что у нас будет эта маска. И, честно говоря, за прошедшие 20 лет я не особенно в нее вглядывалась. Мне важен был сам факт ее присутствия, потому что жизнь чем-то начинается, чем-то заканчивается. Для Ахматовой здесь не было никакого ужаса, для нее как для человека религиозного сознания то, что человек смертен, совершенно естественно. Но в этих фотографиях ощущается фантастическая личностная значительность! Здесь и красота, и гармония, и поразительное благородство. Какое-то совершенство линий и пропорций, начиная от морщинок у глаз, на щеках, и кончая пропорциями лица. С одной стороны, описание маски – размер, вес, когда и кем сделана, а, с другой стороны, она несет в себе какой-то особый свет. С этой маски мы начали. У Т.Парфеновой четыре очень красивых черных платья, посвященные памяти Ахматовой. Когда берешь ткань в руки, с ощущением тактильного присутствия через ткань другого человека.

Но эту выставку сменит еще одна, посвященная «Поэме без героя». Называется она строкой поэмы - «Бес попутал в укладке рыться…». Это своего рода попытка создать некий визуальный контекст очень сложного ахматовского произведения. Куратор выставки сотрудник Эрмитажа Аркадий Ипполитов. Он инициировал ощущения от чтения поэмы молодых людей в 1960-е годы. Это ощущение какой-то угасающей прекрасной подлинности, которая была в ощущении Ленинграда 1960-х годов и которой больше нет . Таинственной, загадочной, замечательной, объемной. Там как бы все есть – и голоса, и интонация, и тот ритм, в котором ахматовское поколение 1913 года разговаривало друг с другом. Конечно, это материалы наших фондов, но, надо сказать с благодарностью, что другие музеи – ГРМ, Музей театрального и музыкального искусства, Музей Александринского театра, Музей театра кукол им. Е.Деммени , дают нам экспонаты, чтобы поддержать этот замысел как своего рода подношение музею в его юбилей, что очень приятно. Потому что портрет Ахматовой Петрова-Водкина будет впервые выставляться в наших стенах. Большая радость.

 

- Давайте обратимся к громким ахматовским публикациям последнего времени. И здесь, конечно, не обойдешь скандально известную книгу Т.Катаевой « Анти-Ахматова ». Скажите пожалуйста, откуда такое назойливое и жгучее желание развенчания образа? Мое личное ощущение, не знаю, насколько оно разделяется другими, что масштабность этого большого поэта с годами становится только очевиднее. Тем не менее, нападки в последнее время не утихают, а только усиливаются. Какое этому может быть объяснение?

 

- Мы не могли не зацепиться за эту проблему. В рамках празднования пройдут две ахматовских конференции – одна, более научная, в Публичной библиотеке, вторая – у нас, в музее. Пройдет круглый стол под довольно острым названием «Проект Анна Ахматова». Потому что мы хотим во время этого разговора ответить на ряд вопросов: Как оценивать мифы, которые возникают вокруг имени Ахматовой? Что в сегодняшнем обществе порождает тенденции к снижен ию ее о браза? Как отвечают на это? Каковы издательские принципы подачи массовому читателю ахматовских текстов? Каково место Ахматовой в культуре ХХ I века? Понимаете, ведь это звенья некой цепи. Цепи, которая заключается в том, что широкий читатель до сих пор – скажу несколько глобально – ахматовского текста, если иметь в виду весь объем, толком не знает. В 2005 году в издательстве «Русский путь» Н.И.Крайнева подготовила двухтомник по рукописям, хранящимся в РНБ. И она начинает с 1940 года, когда Ахматова пишет – мы знаем эти слова – «Я поэт сорокового года…» Для нее начинается какой-то важнейший этап ее сознания и самосознания как поэта. Она хочет предъявить это стране, ради которой все это делается. Но – цензура, политическая цензура, а потом смерть, а потом, а потом … И получается так, что издатели, идя навстречу знанию и представлениям массового читателя, предпочитают печатать первые ее сборники. И это пользуется успехом. На обложке нарисуют красивую женщину с горбоносым профилем, и – пошло-поехало… Биографии Ахматовой – серьезной! – с моей точки зрения, до сих пор нет. Есть только какие-то подходы к ней. Неудачные, с моей точки зрения. Есть отдельные книги, которые ухватывают лишь какие-то отдельные фрагменты ее самосознания.

 

- Очень много говорится, обычно с иронией, о любви самой Ахматовой к мифотворчеству.

 

- И наша задача здесь – собраться всем заинтересованным и понять, что к чему. В принципе, видимо, в противовес тому мифу, который она сама создавала, но она создавала не только миф, она с начала 1920-х годов создавала по каким-то законам, может быть, ориентированным на пушкинский мир, свою биографию. И там действительно было много элементов мифотворчества. На смену этому, высокому, мифу явно пришел другой , низкий. Наша же задача – заняться серьезным исследованием.

 

- Насколько я знаю, некоторые открытия уже происходят.

 

- В один из дней мы будем представлять книгу, над которой наш музей работал 4 года. Она называется «И это было так? Ахматова и Исайя Берлин». И начинаем мы с того, что всем казалось, все ясно, чего там разбираться. Встреча конца 1945 года, потом 1946го, потом все, что последовало. Все вроде бы просто – прямая логическая причинно-следственная связь. Единственное , на каком-то отрезке времени мы связались с Оксфордским фондом, где находятся материалы Исайя Берлина, и моя коллега Т.С.Позднякова ездила туда, смотрела тамошние документы. И вдруг стала выстраиваться совершенно другая картина. Мы уже 2 года назад были готовы сделать книгу. Но стоит задать себе вопрос: А так ли все это было на самом деле? Ахматова по поводу их встреч с Берлиным пишет 5 стихотворений. 5 встреч в ее сознании. Берлин в воспоминаниях, написанных через 20 лет, пишет о двух. И Ахматова никогда не комментирует, откуда берется 5. Мы находим донесение агентов МГБ, где они четко расписывают по дням, когда Берлин от нее уходил.

 

- Как однако, помогает эта служба в историографии!

 

- Да уж, в таких вещах она просто необходима! И получается-то 5! Анна Андреевна не придумывала. Там же весь интерес был в том, что во время их разговора присутствовали приятельницы Ахматовой, которые были сотрудницами МГБ. Но прямых их доносов нет. Еще один важнейший вопрос. Мы все знаем, что августовское постановление – это расплата за встречу с Берлиным . Но по документам, связанным с тем, как в ЦК шла борьба между группой Маленкова и группой Жданова, и как победил Жданов в 1946 году, видишь, что Маленков хотел ударить по всему ленинградскому партийному аппарату. В начале августа 1946 года Жданов, выводя партийный аппарат из-под удара, повернул весь гнев Сталина на писателей. Но Жданов умирает в 1948 году, и тогда Маленков направил весь удар и на партийный аппарат – я имею в виду знаменитое «ленинградское дело», и уже на Ахматову, которой грозил арест по обвинению в шпионаже в пользу Англии. Только тогда началась настоящая расплата за встречу с Берлиным . И все становится гораздо серьезнее. Есть ее представление о расплате, а есть логика власти и то, как они строили причинно-следственные отношения. И получается, что история известная, но при этом в ней столько неизвестного. История оказывается про нашу страну, про ее устройство, про логику развития событий.

 

- И получается непочатый край работы!

 

- Вот именно! Только так. Все-таки только всерьез занимаясь рассмотрением и собиранием документов, можно ответить на целый ряд вопросов. В процессе работы выяснилось, что в прекрасных книгах о жизни и творчестве Ахматовой, подготовленных Вадимом Алексеевичем Черных, столько материала! Но он идет без комментария. Нужно устанавливать связь, искать контекст, и тогда возникают ответы на многие вопросы. Единственный вывод из этой работы, что это серьезнейшая, сложнейшая история. Она требует знания особых отмычек, не поверхностных, не журнальных, не газетных. Вас возмутила оплошность в «Литературной газете», а как вам понравится публикация месячной давности в «Московском комсомольце», где говорится, что Ахматова возлюбленная Николая II , и что Лев Николаевич – сын Николая II ? Целый разворот в газете Павла Гусева, посвященный еще одной замечательной подробности из жизни Анны Андреевны. Возникает единственный вопрос: за что? Ну, за что? Какие личные счеты вы с ней сводите? Поищите какого-нибудь другого мальчика-девочку, на имени которого можно так упражняться!

 

- А кто сейчас читатель Ахматовой?

 

- Количество изданных книг огромно. Издатели понимают, что это имя востребовано. Значит, все-таки в обществе есть какой-то процент людей, которым это интересно. Я уж не говорю о том, что книга Катаевой была бестселлером два сезона. А если говорить о собственно стихах Анны Андреевны, то и они расходятся колоссальными тиражами. Но, как я уже говорила, это опять-таки ранняя Ахматова. Им нравится это издавать, потому что это легко уходит. И в этом вся проблема. Следует достучаться еще и до издателей, перед ними поставить вопрос о полной Ахматовой.

Мы, кстати, свой круглый стол проводим при участии Фонда «Либеральная миссия». К нас приезжают Е.Г.Ясин, М.О.Чудакова , зам .г лавного редактора журнала «Знамя» Н.Б.Иванова, писатель, литературный критик и известный телеведущий А.Н.Архангельский, литературоведы Роман Тименчик и Вадим Черных. Когда собираются все эти люди, я понимаю, для чего Музей, для чего мы все здесь, какова наша роль и каково наше место.

 

- Вы произнесли слово «музей». А кто ваши посетители? Не могу не упомянуть, что два года назад вы одними из первых оборудовали музей подъемником для инвалидов-опорников , за что вам большая от них благодарность. А в недавнюю «Ночь музеев» у вас едва ли не давка была. Люди стояли в большой очереди.

 

- За то, как все это было придумано, нам не стыдно. Конечно, очень помогает пространство сада. Можно было повесить 6 экранов между деревьев, использовать брандмауэр. Можно было, подсветив дворец, создать своего рода видения, связанные с жизнью Анны Андреевны, с ее стихами. Отдельная тема был рассказ Ахматовой о Модильяни, записанный в ее чтении. Можно было устроить танцплощадку 1940-50х годов. Люди танцевали, в основном, конечно, это была молодежь. И можно было устроить поэтическую эстраду. Поэты читали стихи на фоне сменяющихся портретов посетителей «Бродячей собаки». Это производило впечатление, это было нужно. Был спектакль в выставочном зале, был проход через музей. И я поняла – 6 400 человек за одну ночь, это имеет смысл.

 

- А в обычное время как с посетителями?

 

- У нас есть аудиогид на разных языках. И записи в книге отзывов свидетельствует о том, что люди чувствуют, что это очень хорошая экскурсия, что здесь не формальный, равнодушный рассказ, и очень это ценят. Вижу по ежедневным записям. Зачем-то человек сюда пришел, и получил ответ на свои вопросы. За год это все-таки 40 000 человек. А 20 лет назад начинали-то мы с тысячи.

 

- Иногородних много?

 

- Летом, судя по записям, очень много… Мы, к сожалению, не проводили социологическое исследование. Это серьезная работа, ее надо делать, но, как вы понимаете, не к юбилею. А люди ходят. Мы, наверное, в самом деле, до конца не понимаем свою страну. Иногда почитаешь, послушаешь, и кажется, что уже никто никуда ничего.

 

- Мне думается, это тоже миф.

 

- Миф абсолютный! И куда и чего! Все происходит.

 

- Несколько лет назад петербургский переводчик О.М.Малевич по просьбе чешских коллег собрал поэтическую подборку из стихов нескольких петербургских поэтесс – многое было переведено на чешский и опубликовано - под названием «Наследницы Ахматовой». На ваш взгляд, насколько правомерно такое название и сохраняется ли ахматовская линия в современной российской поэзии?

 

- Мне очень трудно ответить на этот вопрос. Во-первых, потому что я не знаю современную поэзию так, чтобы можно было находить какое-то сопряжение. Я не скажу про поэзию, но думаю, что в каких-то подходах к пониманию того, что происходит в стране, в России, в культуре, в литературе есть какие-то люди, которые, мне кажется, продолжают ахматовскую линию. Но это трудно сформулировать. Все-таки она для меня человек, очень глубоко чувствующий нравственную линию сознания человека, поведения человека в этой стране. Не терять этой нравственной глубины, этой системы координат, независимо от того, сваливается на тебя тирания, деспотизм, развитое социалистическое общество или реставрация капиталистических отношений – не терять! Понимать, что нравственная матрица не зависит от того, какие новые политические веяния приходят на смену прежних . Есть основа, и эта основа для нее такая глубинная, что соединяет ее с такой же основой Древней Руси.

 

- Мне кажется, вы хотите сказать, что Ахматова – человек на все времена?

 

- Совершенно верно! Любят говорить о том, что она создавала миф о себе. А она строила свою биографию и свое сознание. Совсем недавно я рискнула провести экскурсию «Ахматова и Пушкин» по саду, вспоминая жизнь Шереметевых, вспоминая всю их историю, Пушкина здесь и его поколение. Для меня открываются потрясающие вещи. Она сюда пришла в 1918 году, расставшись с Гумилевым, начинается этап двухлетней жизни с Шилейко , перед этим ее сложный роман с Анрепом , который уехал в Англию, оставив не только Россию, но и ее. Вспоминаю ее детство, маменьку, которая была поклонницей Народной воли, папеньку, морского торгового офицера, то, что в доме были только том Некрасова и Державина. Она сама себя лепила. В этом дворце она оказалась в канун красного террора. Она отсюда уезжает 5 августа в Москву, а 30 августа Кеннигиссер стреляет Урицкого, в Ленина стреляют в Москве. Начинается жесточайшее время. Она ничего не пишет. И она очень много думает, как происходящее соотносится с тем, что было. Она находит для себя какую-то историческую систему координат, в том числе Пушкина. Она все-таки с таким элементом поведения, сознания женщины южной России. Н.Я.Мандельштам вспоминал а о ее любимой манере хлопать себя по коленке, и мол, тогда было видно, откуда она родом. Она еще хлопала себя по коленке, но она начинала читать Пушкина, и вычитывала из него первую историю – загробная верность погибшим друзьям, как и женщине, которую он любил. А тут ей Бог подбрасывает 1921 год и расстрел Гумилева. И она берет эту верность, потому что найти могилу Гумилева – это верность. Так же, как найти могилу пяти декабристов для Пушкина.

Из Пушкина она берет целые нравственные слои, опору для себя. Она ведет себя по этим камешкам, как мальчик-с-пальчик. Она выстраивает, может быть, даже через него еще глубже, я не знаю, Пушкина я просто чувствую, откуда она это все вынимает, и он остается с ней до конца. В нашем саду есть дерево, под которым Павел Петрович Вяземский писал записки о Пушкине. Она из Вяземского впервые вычитала про то, что это поколение, которому в 1937 году было 20, любило Дантеса, он им нравился, он был для них своим человеком. Им нравилось то, как он себя ведет, его отношение к Пушкину, к этому стареющему низкорослому мужу первой красавицы. И Наталья Николаевна была с ними.

Ахматова впервые это вычитала в записках П.П.Вяземского здесь, а потом уже карамзинская тагильская находка, 1958 год, и она пишет «Гибель Пушкина». Свою прекрасную статью. Психологически тончайшую. Мы знаем весь комплекс обстоятельств, приведших к дуэли. Но возникает самое главное – они молодые, Пушкин когда-то с Павлушей Вяземский играл в « кто дальше плюнет», когда они оба стояли на коленках. Это мальчишка, на его глазах выросший, который становится его недругом. Пушкин тоже очень остро чувствовал слом времени, как у Тынянова в « Вазир-Мухтаре » – на этой холодной площади перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой. Смена поколений, и другая шкала ценностей прагматического века Николая I , который пришел на смену александровскому времени. И Ахматова очень много забирает от Пушкина. И, как Пушкин, она всю жизнь хранит имена, ритмы, размеры тех , кто государством вынут из обращения, вычеркнут, забыт. Берет эпиграфы из Анненского, из Мандельштама, из всех поэтов начала ХХ века. Пушкин точно так же пишет в 1834 историю Пугачева и издает тиражом 3 000 экземпляров, которые хранятся у него в квартире. Из них остаются непроданными 1 800. Что меня всегда поражало в этой истории – именные списки людей, погибших от руки Пугачева. Поминальные списки. Смотрите, что делается: «И хочется всех поименно назвать…» Она же оттуда берет. Это же пушкинский посыл. Он же предостерегает от гражданской войны, которая случится через 90 лет, он же это знает в 1834-м! Считая, что все равно нужно помнить каждого погибшего.

Она начинает выстраивать свое сознание, опираясь именно на эту нравственную матрицу. Потому для нее авангардизм, революция, смена, ломка – чудовищны . Нельзя ломать эту схему, эту матрицу в сознании российского человека. Рухнет все. Это основа. Вот такая важная вещь в Ахматовой мне открывается, и без этого уже не прожить.

 

- Вот уже несколько лет в Санкт-петербургском Союзе писателей вручается премия имени Ахматовой. Как-нибудь ваш музей в этом участвует? И еще: нет ли едва уловимого привкуса комизма, когда эту премию получают поэты-мужчины?

 

- Что касается второго вопроса, то надо сказать, что сознание Анны Андреевны, согласитесь, не женское, а скорее универсальное. Так что это меня не удивляет.

Удивительно другое – то, что нас, к сожалению, не приглашали к участию в премии. И это очень странный момент. Ведь мы могли бы совместно что-то делать, придумать что-то интересное. Вы знаете позицию музея: мы открыты самым различным формам сотрудничества и никогда не тянем одеяло на себя.

 

- Мне такое гипотетическое сотрудничество тоже кажется продуктивным. Во всяком случае, вы бы лучше узнали современную поэзию, по крайней мере, петербургскую.

 

- Даю слово, что мы первыми сделаем шаг навстречу.