И нигилизм здесь был беззлобен,

И дух естественных наук

(Властей ввергающих в испуг)

Здесь был религии подобен.

А. Блок

Избегая «латынского самообольщения»

Вот няню я любил, а латынь – нет...

Д.И. Менделеев

 

Дмитрий Иванович Менделеев, родившийся 27 января 1834 г., стал последним, семнадцатым ребенком в семье директора Тобольской классической гимназии Ивана Павловича Менделеева (1783–1847). Далеко не все братья и сестры Менделеева дожили не то, чтоб до старости, но хотя бы лет до 40. Восемь умерли еще во младенчестве, причем троих родители даже не успели крестить, в 15-летнем возрасте скончалась Мария, Апполинария умерла в 26, а Елизавета в 29 лет. Семидесятилетний рубеж преодолели только четверо.

Часто приходится слышать вопрос о происхождении фамилии Менделеев? Иван Павлович был сыном священника Павла Максимовича Соколова. Различие в фамилиях отца и сына связано с тем, что фамилии в духовном сословии, строго говоря, не были родовым наименованием. Четырем сыновьям священника Соколова были даны, по обычаю того времени, разные фамилии. Ивану Павловичу досталась фамилия соседних помещиков.

В год рождения Дмитрия Ивановича его отец стал слепнуть и потому вынужден был оставить службу, потом дали себя знать другие недуги и в октябре 1847 г. он скончался. Все заботы о семье и хозяйстве легли на плечи матери Менделеева Марии Дмитриевны, урожденной Корнильевой (1793–1850). Она была родом из известной сибирской купеческой семьи, первые сведения о которой восходят к XVII в.

Из семейной переписки 1839 г.:

«Они (Василий Яковлевич Корнильев и его сын Дмитрий – И. Д.) первые начали возводить фабрики в Тобольске, бумажную и хрустальную. Типография заведена ими в 1787 году в одно время с Франклином в Америке. Газета (ежемесячный журнал – И.Д.) «Иртыш» начала издаваться с 1789 года, печатались и другие книги»[1].

Брат Марии Дмитриевны, Василий, управляющий делами у князей Трубецких (Пушкин называл его «наш Корнилий»), отписал сестре доверенность на маленький стекольный («стеклянный», как тогда говорили) завод, построенный купцами Корнильевыми еще в 1750 г. в 25 верстах от Тобольска в с. Аремзяны. Поначалу все складывалось неплохо, но в июне 1848 г. завод сгорел и Мария Дмитриевна решила, что может «без горя оставить Тобольск, когда надо будет везти в университет Пашу и Митю...»[2].

Детство Менделеева совпало с пребыванием в Сибири ссыльных декабристов. Некоторые из них жили в Тобольске или в его окрестностях, как, например, И.А. Анненков, служивший с 1839 г. в канцелярии губернского правления, М.А. Фонвизин, участник двух войн с Наполеоном (1812 и 1815 гг.), А.Н. Муравьев, также ветеран войны 1812 г., в 1832–1833 гг. исполнявший должность гражданского губернатора Тобольска и др. Семья Менделеевых была самым тесным образом связана с декабристами. Одна из сестер Дмитрия Ивановича вышла замуж за члена декабристского Южного общества Н.В. Басаргина. Другом семьи был также известный поэт П.П. Ершов, ученик Ивана Павловича, впоследствии преподаватель русской словесности в Тобольской гимназии, а с 1844 г. ее инспектор.

Дмитрий Иванович учился в гимназии неважно, особенно плохо ему давались латынь и немецкий.

«Из своих гимназических испытаний, – вспоминал он на старости лет, – очень хорошо помню, что в немецком я был всегда плох, а отметка вышла годная для выпуска, потому что я удачно сумел в ответе на выпускном экзамене вставить знакомые стихи Шиллера <...>, которые мне понравились по звучности и по смыслу, мне кем-то объясненному»[3].

Иногда юный Менделеев подбивал сестрицу Машу, вышедшую замуж за преподавателя тобольской гимназии, разузнать, о чем будут спрашивать на экзаменах.

Но как бы там ни было в июне 1849 г. Дмитрий Иванович закончил как мог гимназию, бросил по гимназическому обычаю в огонь учебник латыни на виду у всего Тобольска и ... пошел домой думать, что делать дальше. Собственно, думать-то пришлось Марии Дмитриевне, которая, оставшись к тому времени с двумя детьми, Дмитрием и Елизаветой (остальные разъехались кто куда) отправилась с ними в Москву, надеясь определить своего младшенького («последыша») в университет. Однако по правилам того времени Менделеев мог поступать только в Казанский университет, т. к. тобольская гимназия относилась к Казанскому учебному округу. И все же Мария Дмитриевна надеялась... нет, не на обширные познания сына, а на связи и знакомства своего брата.

По приезде в Москву, Менделеевы поселились в особняке кн. Трубецких. Этот дом-«комод» на Покровке сохранился до сих пор. Там бывали Н.В. Гоголь, Е.А. Баратынский, М.П. Погодин и многие другие тогдашние знаменитости. Хлопоты Василия Дмитриевича результатов, однако, не дали, а от предложения устроить сына в канцелярию губернатора Мария Дмитриевна категорически отказалась – не для того она его на последние деньги привезла в первопрестольную, – поэтому весной 1850 г. Менделеевы выехали в Петербург.

«Педагогический, так, кажется, зовут...»

...Совместная жизнь, отсутствие внешних забот, руководительство первоклассных профессоров..., привычка к самодеятельности... – вот что вырабатывало учителей...

Д.И. Менделеев

Как и следовало ожидать в Петербургский университет Дмитрию Ивановичу поступить не удалось по тем же причинам, что и в Московский. Тогда он направил стопы в Медико-хирургическую академию, но не выдержал пребывания в анатомическом театре, при вскрытии ему стало дурно. Вообще, поскольку определенного призвания юный Менделеев в себе еще не чувствовал, то вузы перебирались, в соответствии с материнскими амбициями, в порядке убывания их, говоря современным языком, рейтинга. В конце концов все случилось по поговорке – «нет дороги, иди в педагоги». Марии Дмитриевне стоило, однако, большого труда добиться, чтобы ее сына приняли в Главный педагогический институт (ГПИ), имевший с Петербургским университетом не только общую крышу (оба вуза располагались в здании петровских Двенадцати коллегий), но и – что особенно важно – общую профессуру, в которую входили такие известные ученые как физик Э.Х. Ленц, биолог Ф.Ф. Брандт, математик М.В. Остроградский, химик А.А. Воскресенский. Трудности с поступлением были связаны прежде всего с тем, что в ГПИ принимали раз в два года и 1859 г. был неприемным. Но помогли старые отцовские связи и знакомства и, набравший на вступительных испытаниях всего 3,22 балла, Дмитрий Менделеев 9 августа 1850 г. стал-таки студентом.

Студенты ГПИ относились к своей alma mater по-разному. Приведу два характерных высказывания.

Менделеев: «Сам [я] обязан Главному педагогическому институту всем своим развитием»[4].

Добролюбов: «Все унес этот проклятый институт со своей наукой бесплодной, все, даже воспоминания детства»[5].

Первые годы учеба шла тяжело. В сентябре 1850 г. умерла Мария Дмитриевна, весной 1852 г. – сестра Елизавета. Дмитрий Иванович остался один в чужом и во всех смыслах холодном Петербурге. Да и сам он много болел[6], началось кровохарканье, институтский доктор считал, что это конец.  Но, по счастью, оказалось, что чахотка его миновала и по мере выздоровления он все больше времени отдавал учебе. Вообще Менделееву на заре его жизни повезло – судьба его не баловала, но и не ломала. Он знал, что надеяться может только на самого себя.

Студенческие рефераты, доклады и первые самостоятельные исследования Менделеева поразительно разнообразны по тематике: «Описание Тобольска в историческом отношении», «О школьном образовании в Китае», «Об ископаемых растениях», «О телесном воспитании детей от рождения до семилетнего возраста», «Опыт исследования о грызунах Петербургской губернии» (где, в частности, довольно обстоятельно рассказывалось о том, чем охота на зайца-русака отличается от охоты на зайца-беляка), «Химический анализ ортита (силикатный минерал. – И. Д.) из Финляндии» и т. д.

Уже в этих юношеских работах Менделеева проявилась важнейшая особенность всего его творчества – политематичность (иногда биографы говорят об энциклопедизме их героя). Действительно, труды Дмитрия Ивановича охватывают широчайший тематический спектр: от воздухоплавания и расчета оптимальной формы корпуса ледокола до «Толкового тарифа» и теории колебания весов, не говоря уже о его многочисленных химических, физико-химических и химико-технологических работах.

И вторая черта научного стиля Менделеева – его нацеленность на самые трудные, глобальные проблемы науки. Уже в своих первых крупных физико-химических исследованиях – кандидатской («Изоморфизм в связи с другими отношениями кристаллической формы к составу», 1855 г.) и магистерской («Удельные объемы», 1856 г.) диссертациях – Дмитрий Иванович ставит проблемы, которые так, как они были им сформулированы, вообще неразрешимы, ни тогда, ни сейчас. Обе диссертации Менделеева можно охарактеризовать его же собственной фразой, сказанной, правда, по другому поводу: «тут много самостоятельного в мелочах»[7]. Но для него, как натурфилософа, важно было даже не дойти до цели, но как можно больше увидеть по дороге к ней.

«Деликатные опыты» в Германии

«Много обязан тому, что на два года был командирован за границу...».

Д.И. Менделеев

В 1859 г. Менделееву предоставилась возможность отправиться на два года за казенный счет в Германию на стажировку, для «усовершенствования в науках». Он выбрал Гейдельбергский университет, где преподавали такие знаменитости немецкой науки как Р. Бунзен, Г. Кирхгоф, Э. Эрленмейер (у последнего стажировались многие русские химики, которые называли своего мэтра просто Еремеичем) и др. Но работать там в лаборатории «папаши Бунзена» Менделеев не смог.

Из письма Менделеева Л.Н. Шишкову от 2 декабря 1859 г.:

«Бунзен был мил, как и всегда, отыскалось и место для меня в его лаборатории – да не мог я там работать. Известный вам Кариус ...  так вонял своими сернистыми продуктами, что у меня ... голова и грудь заболели на другой же день. Потом я увидел, что ничего-то мне там необходимого нет в этой лаборатории, даже весы и те куды как плоховаты, а главное нет чистого, покойного уголка, где можно было бы заниматься ... деликатными опытами ... . Все интересы этой лаборатории, увы, самые школьные: масса работающих – начинающие. Я решился устроить все у себя дома»[8].

Из 22 месяцев, проведенных Менделеевым за границей, почти шесть ушли на путешествия по Европе, некоторые из которых он совершил вместе с И.М. Сеченовым и А.П. Бородиным. Цели поездок были самые разнообразные – купить приборов и реактивов в Париже («там у меня дела были, там и повеселились» – сдержанно сообщал он своей будущей жене), принять участие в Первом международном химическом конгрессе в Карлсруэ, просто полюбоваться видами Швейцарии и Италии.

Много лет спустя, отвечая на вопрос, почему по возвращении в Россию он взял себе много работы, Менделеев высказался как всегда просто и откровенно: «когда я жил за границей, у меня была интрижка, а от нее плод, за который и пришлось расплачиваться»[9]. Речь идет о гейдельбергском романе Менделеева с провинциальной немецкой актрисой Агнессой Фойхтман, от которой у него была дочь Розамунда. Пришлось занять 1000 руб. у И.А. Вышнеградского, знакомого еще по ГПИ, впоследствии министра финансов России.

История эта доставила Дмитрию Ивановичу много переживаний:

«Все мои беды от того, что не единственно направление моей воли, то она уму повинуется..., то следуешь за сердцем и оттого идешь за Фойгтман, когда бы надо было бежать...»[10]

Много лет спустя, перебирая старые бумаги, Дмитрий Иванович сделал такую приписку на одном из писем Фойхтман: «Не имею убеждения, что она (Розамунда. – И.Д.) моя дочь, но при ее рождении уплатил 2000 гульденов и тем как бы признал. После же, до 1902 г. она постоянно прибегала ко мне, но я уже остановился и считал себя свободным»[11].

Исследования явления капиллярности, проведенные Менделеевым в Германии, хотя и дали некоторые интересные результаты, но главный вопрос (о связи между поверхностным натяжением жидкости, ее плотностью, молекулярной массой и химическим составом) так и остался без ответа. Осознав на исходе 1850-х гг. теоретическую бесперспективность исследования капиллярности в контексте поставленной им задачи, Менделеев воодушевился новой, еще более грандиозной целью. «... Занимает-то меня вопрос более общий, – писал он Л.Н. Шишкову в декабре 1859 г., – найти зависимость между сцеплением (определенным из капиллярности) и коэффициентом расширения тел... . Полное решение вопроса очень сложно. <...>. Но меня не страшит сложность работы – хоть и не будет желаемого результата»[12]. Трудно сказать, куда бы завела Дмитрия Ивановича намеченная им новая исследовательская программа, заведомо не обещавшая «желаемого результата». Но ему повезло несказанно – из Петербурга пришел отказ на его просьбу о продлении срока командировки. «Хорошо так утром шло с определением расширения гликоля, – записывает он с досадой в дневнике в январе 1861 г., – как принесли письмо от Ильина – не оставляют еще на год»[13]. Пришлось собираться на родину.

А на родине положение молодых ученых было совсем иным, нежели за рубежом, о чем Менделеев откровенно и жестко написал попечителю Петербургского учебного округа: «... в России плохо заниматься наукой, живым доказательством чего служат наши химики: Воскресенский, Ходнев, Лясковский, Ильин, Шишков, Соколов, Мошнин и др. Все они в два-три года пребывания за границей успели много сделать для науки, несмотря на то, что при этом должны были продолжать изучение многих предметов, близких их специальности. Сравнительно с этим коротким временем – долго живут они в России, но производительность их мала, несмотря на то, что желания и интерес к науке остались часто те же или еще более развились. Причин на то много. Главные, конечно, две: недостаток во времени и недостаток в пособиях, необходимых для занятий. <…>

Приехавши в Россию, я должен буду остаться доцентом без жалованья, и следовательно вновь должен буду приобретать необходимые средства частными уроками и чтением по корпусам»[14].

Так все и случилось. Хотя физико-математический факультет поддержал ходатайство Менделеева, Совет университета его отклонил по недостатку денег. Возможно, сказалось также непонимание целей и стремлений Менделеева со стороны некоторых профессоров университета, о чем упоминал Ильин в письме Менделееву от 22 февраля 1860 г.: «В факультете или Cовете Ленц ... сказал, что для того, чтобы сделать то, что ты делаешь теперь, не было особенной нужды ездить за границу. <...>. Воскресенский говорил как-то, что, если бы ты сделал значительную работу, то может быть можно было бы надеяться ... получить адъюнктство»[15]. Таким образом обширным научным планам Менделеева не суждено было сбыться. А тут еще вспомнилось письмо Сеченова, вернувшегося на родину в феврале 1860 г.:

«Пробыл всю святую в Москве, signore miei Менделеев и Бородин, и потому запоздал немного ответом... . Неурядица на святой Руси страшная. Петербургская публика к науке охладела... . Хандре моей не дивитесь – посмотрю я, что сами запоете, когда вернетесь»[16].

Однако безапелляционное вмешательство социального фактора в изложенную выше когнитивную историю имело, как показали дальнейшие события, свои плюсы.

«Жажда свободы и деятельности»

«Что это за человек я, право? Курьезный, да и только»

Д.И. Менделеев

Возвращение не сулило радужных перспектив. Надо было искать средства к существованию; не строить новые обширные научные программы и планы, а заботиться о хлебе насущном. Преподавательских вакансий в разгар учебных занятий не предвиделось, поэтому до начала нового учебного года Менделеев мог зарабатывать только литературным трудом. Уже спустя неделю после приезда он договаривается с издательством «Общественная польза» о своем участии в издании «Технологии по Вагнеру», т. е. в переводе с необходимыми дополнениями руководства профессора технологии Вюрцбургского университета И.Р. Вагнера[17]. По мере работы оказалось, что текст Вагнера приходится «во многих местах <...> значительно дополнять и изменять, чтобы придать ему характер, соответственный требованиям нашей публики»[18], что заставило, начиная с четвертого выпуска, дать изданию новое название «Техническая энциклопедия». В период с 1862 по 1869 гг. вышло восемь выпусков: 1) «Производство муки, хлеба и крахмала»; 2) «Сахарное производство» (со статьей Менделеева «Оптическая сахарометрия»); 3) «Производство виноградного вина, пива и спирта и алкоолометрия» (со статьей Менделеева «Алкоолометрия, или определение достоинства спиртов»); 4) «Стеклянное производство». Что касается остальных выпусков («Кожевенное производство», «Обработка животных продуктов: мяса, молока, сыра, жиров и воска, салотопление, свечное производство и мыловарение» и др.), то в «Списке» своих сочинений Менделеев сделал по поводу них такое примечание: «Не имея времени сам переводить и составлять следующие выпуски “Технической энциклопедии”, я пригласил технологов, но скоро должен был все это дело бросить, потому что мне за редакцию ничего не перепадало и издатели охладели к делу. Мысль о пользе и значении технической энциклопедии меня преследует и до сих пор, но сделать это дело выгодным – я не мастер»[19].

С осени 1861 г. он много времени посвящает интенсивной педагогической деятельности, отчасти вынужденной: преподает в СПб Университете, в Институте корпуса инженеров путей сообщения, в Николаевской Инженерной академии и училище, во 2-м Кадетском корпусе. В январе 1864 г. Менделеев был утвержден в должности профессора химии Технологического института, где проработал до мая 1872 г.

«Бегаешь, как угорелый, право, – сетовал Дмитрий Иванович, – не загубить бы себя только. Но оно и хорошо – ведь учишься излагать, видишь, где не хватает»[20].

Судя по дневниковым записям начала 1860-х гг., Менделеев подумывал о том, чтобы как-то приобщиться к заводскому делу. Скорее всего речь шла о должности управляющего у какого-либо предпринимателя (такие предложения ему делались). Но затем он от этой идеи отказался. Почему? Если верить объяснению, данному самим Менделеевым много лет спустя, то все дело упиралось в его нежелание порывать с чистой наукой. Однако его дневниковая запись от 9 января 1862 г. указывает на совсем иную причину:

«Сегодня лекции начинаются <…>. Чувствую, что смогу изложить <…>. Не бросить ли эти мысли об заводах и т. п.? Ведь и они отнимут время, надо рисковать, а тут и риску никакого нет»[21].

Как ни парадоксально на первый взгляд, но энергичный, подвижный, трезво мыслящий Менделеев не желал непосредственно заниматься фабрично-заводским делом главным образом потому, что боялся риска, непременного элемента любой предпринимательской деятельности. При всей пылкости натуры, любви к путешествиям и поездкам, при всей глубине интереса к промышленным делам и при всей кажущейся «отрешенности от суетности бытия», «покой и воля», уверенное чувство стабильности и комфортности им обустроенного быта были ему всего дороже. И каждый раз, когда хаос и суета нарушали до предела насыщенную разнообразными делами, внутренне напряженную, но в своих бытовых устоях «ровную, сложившуюся окончательно жизнь», напоминая о том, что «уюта нет, покоя нет», психологическое, а с ним зачастую и физическое состояние Дмитрия Ивановича резко ухудшалось. «Мне хочется себе только покою, одного покою и больше ничего», – писал он своей первой жене в период их размолвки[22]. Разумеется, речь шла не о покое как безделье, а о возможности пусть напряженно, но спокойно и сосредоточенно трудиться.

Позднее, в письме С.Ю. Витте (август 1903 г.), Менделеев привел другую причину своего нежелания «мараться капиталами»:

«... мой голос в свое время слышали в сферах как административных, так и предпринимательских. Последним я лично помогал не только советом, но и на практике, хотя всегда отказывался от принятия участия в их выгодах, так как знал, что у нас это повело бы к ослаблению возможного влияния ...»[23].

В итоге - «лучшее время жизни и ее главную силу взяло преподавательство»[24]. 

Мнения современников о Менделееве-лекторе и преподавателе были полярно противоположными, хотя народу в аудиториях, где он читал курс химии, всегда собиралось много. Приведу для сравнения некоторые отзывы.

Б.П. Вейнберг: «Завлекала в его лекциях неизменно сопутствующая им подпочва, философская основа его научных мировоззрений, которая сквозила в широкообъемлющих формулах и глубоких анализах <...>. Экскурсы в область механики, физики, астрономии, астрофизики, космогонии, метеорологии, геологии, физиологии животных и растений, агрономии, а также в сторону различных видов техники до воздухоплавания и артиллерии включительно, - были часты в его лекциях»[25].

В.Е. Грум-Гржимайло: «В середине года я слушал у него (Менделеева) лекцию о воде, так медленно излагал он свой курс. Ни одного опыта. Ни одной цифры. Его двухчасовая лекция в “Основах химии” занимала всего несколько строчек. Но всю лекцию Д.И. учил нас, как надо наблюдать явления обыденной жизни и как их понимать. <...>. Он передавал своим ученикам свое умение наблюдать и мыслить, чего не дает ни одна книга. <...>. Педагоги, делающие из инженеров коробочку с двадцатью местами ручного багажа, боятся чего-нибудь не досказать студенту ..., недодать ему рецептов на всю жизнь... . Когда Д.И. Менделеев учил химически думать, он делал не только свою работу, не только работу всего цикла химических наук, но работу всего естественного факультета»[26].

А.М. Никольский: «Грешным делом он /Менделеев/ мне не нравился, ни как профессор, ни как человек. <...>. В его манере говорить было что-то театральное, как будто он рисовался своей знаменитостью. <...>. Иногда он выступал так, что слушатели переглядывались друг с другом и улыбались. На одном съезде естествоиспытателей при огромном стечении публики в Актовом зале университета он говорил речь о золоте и водороде, проводя параллель между этими телами. Речь состояла в сообщении довольно элементарных сведений... . Но под конец он сделал такое сравнение золота с водородом: как водород, говорил он, имеет свойство улетучиваться из герметически запертых сосудов, так и золото имеет свойство улетучиваться из запертых сундуков. Гром аплодисментов раздался по окончании этой речи. Стоявший рядом со мной Н.М. Сибирцев, впоследствии известный почвовед ..., не утерпел и заметил: “Хорошая речь для журналов ‘Шут’ или ‘Стрекоза’ ”»[27].

Еще более резкую характеристику Менделееву-преподавателю дал Ф.Ф. Бейльштейн в письме к А.М. Бутлерову от 15 октября 1867 г.: «Entre nous: Менделеев занимал (с 7 декабря 1865 г. по 18 октября 1867 г. – И. Д.) кафедру технической химии, получал за это квартиру и жалованье, однако закрыл лабораторию, использовал ассистента для своих личных надобностей и уже в течение года не читал лекций по технической химии – вот это деловой подход!»[28].

В августе 1863 г. Менделеев знакомится с нефтепромышленником В.А. Кокоревым, который предложил молодому ученому посетить заводы по производству осветительных масел из нефти и кира в районе Баку.

Из воспоминаний Менделеева:

«... В 1863 г. известный тогда деятель В.А. Кокорев пригласил меня съездить в Баку, где у него тогда велось дело с переделкой нефти и в год убытков менее 200 тыс. не бывало. “Либо помогите устранить убытки, либо закройте завод”, – говорил он и дал мне при всем готовом проезде целую тысячу рублей за то, чтобы выяснить ему дело и, если можно, в короткий срок, у меня бывший в распоряжении, поправить его. Охотно взялся не потому только, что тысяча рублей тогда мне уже семейному, получавшему всего 1,5 тысячи жалованья, была очень на руку, но особенно потому, что самое дело меня очень интересовало.

На месте, что можно было, старался поправить и направить, и вышло так, что через год получился чистый доход более чем в 200 тыс. рублей. Приезжает ко мне тогда В.А. Кокорев и предлагает поехать править его дело в Баку, в год получать по 10 тыс. рублей, до 5% с чистого дохода, разочтенного как в этот год. Ни минуты не думая, отказался, чего, конечно, не сделал бы на моем месте ни англичанин, ни француз, ни немец. Стал меня умница В.А. Кокорев допрашивать о причинах отказа, опроверг все мои доводы (о пенсии, о возможности работать для науки и т. п.) или отговорки и очень верно заключил, что все это барские затеи, от которых России очень плохо двигаться вперед»[29].

В 1865 г. Менделеев успешно защищает докторскую диссертацию «О соединении спирта с водой». Это обстоятельство способствовало появлению легенды, будто Дмитрий Иванович стал создателем русской 40-градусной водки. Увы, ни в рабочих записях ученого, ни в тексте его диссертации нет даже намека на то, что его интересовали растворы спирта в воде хотя бы близкие к «идеальной» концентрации 33,4% по массе (т. е. 40^о по объему). Скорее напрашивается прямо противоположный вывод: ученого интересовали в первую очередь совсем другие области концентраций, выше 40% по весу, именно они были в центре его внимания, в них он проводил большую часть своих прецизионных по тому времени измерений и расчетов[30].

Вскоре после защиты докторской диссертации Менделеев становится профессором химии СПб университета. В этот период он много сил и времени отдает купленному в 1865 г. имению Боблово (в 18 км от г. Клин Московской губернии), где проводит исследования по агрохимии и сельскому хозяйству. Он полностью перестраивает имение – возводит скотный двор, конюшни, закупает сельскохозяйственные машины. Кроме того, он активно участвует в работе Вольного экономического общества (ВЭО).

Интерес Менделеева к проблемам сельского хозяйства оказался настолько глубоким, что не ослабевал даже в период открытия Периодического закона и разработки учения о периодичности.

Из «Летописи жизни и деятельности Д.И. Менделеева»:

«1868 г. Декабрь, 25–31

По заданию ВЭО вместе с Николаем Васильевичем Верещагиным (братом известного художника. – И. Д.) совершил поездки в Бежецкий уезд Тверской губернии с целью изучения производства молочных продуктов <...>. Посетил <...> образцовое хозяйство Н.С. Серова <...>. Знакомился с постановкой дела по кормлению молочного скота.

1869 г. Начало января.

Менделеев возвратился в Петербург. Продолжал работу над «Основами химии». <...>.

Февраль, 15

Написал прошение об отпуске с 17 февраля на 10 дней для обследования артельных сыроварен в Тверской губернии. Получил свидетельство об отпуске.

Февраль, 17

 ДЕНЬ ОТКРЫТИЯ ПЕРИОДИЧЕСКОГО ЗАКОНА

Утром Менделеев получил письмо от А.И. Ходнева (секретаря ВЭО. – И. Д.) в связи с предполагаемой поездкой в Тверскую губернию. <...>. В течение дня работал над составлением /таблицы/ «Опыт системы элементов …». Вечером послал набело переписанную таблицу <...> в типографию <...>.

Февраль, 20-е числа

Работал над текстом статьи “Соотношение свойств с атомным весом элементов”, содержащей первые идеи учения о периодичности. Передал рукопись статьи Н.А. Меншуткину для публикации в “Журнале Русского химического общества” (далее сокр. ЖРХО. – И. Д.) и для сообщения на предстоящем заседании РХО. <...>.

Март, 1

Разослал отпечатанные листки с “Опытом” многим отечественным и зарубежным химикам. <...>. Выехал из Петербурга для обследования сыроварен. <...>.

Март, 6

Н.А. Меншуткин от имени Менделеева на заседании РХО сделал сообщение об “Опыте системы элементов…”»[31].

Итак, автор крупнейшего в истории науки открытия, будучи в полном здравии и вполне сознавая значимость им достигнутого, поручает выступить с первым публичным сообщением о Периодическом законе в профессиональной аудитории коллег-химиков своему другу. Сам же при этом торопится обследовать артельные сыроварни. Случай беспрецедентный. Но, может быть, вернувшись из поездки, Менделеев, не откладывая, выступил с сообщением о своем открытии? Действительно, он докладывает 20-го марта и 10-го апреля, но... об артельном сыроварении и о доходности молочного скотоводства. Более того, выступая в августе 1869 г. на химической секции Второго съезда русских естествоиспытателей, Менделеев, кроме доклада «Об атомном объеме простых тел», делает также сообщение о результатах химических испытаний почв четырех районов России.

Разумеется, сказанное не означает, что в эти месяцы он вовсе не занимался Периодическим законом. Наоборот, с марта 1869 г. по декабрь 1871 г. Менделеев разработал все важнейшие аспекты учения о периодичности и определил направление будущих исследований в этой области[32]. И, тем не менее, его работы, посвященные Периодическому закону, настолько тесно переплелись с другими, нехимическими исследованиями, что иногда трудно сказать, какое направление было для него главным.

«Я опять очутился один»

Я – вольный казак – хочу остаться вольным и им останусь во всяком случае.

Д.И. Менделеев

Пожалуй, любой другой ученый на месте Менделеева всю свою оставшуюся жизнь посвятил бы исключительно разработке учения о периодичности, благо поле для подобных изысканий было необъятным. Однако Менделеев в декабре 1871 г. резко меняет тематику своих работ. Он обращается к исследованиям в области физики газов, находящихся при низких давлениях, поскольку здесь видел путь к разрешению таких «капитальных вопросов науки» как определение границ земной атмосферы, пределы применимости понятия об идеальном газе и – по-видимому, главный для него вопрос – существование и физико-химические свойства мирового эфира. В свою очередь проблему эфира Менделеев, следуя традиции своего времени, связывал как с природой гравитации (а следовательно и веса, в том числе, разумеется, и атомного веса), так и с пониманием природы сил химического сродства.

Поначалу менделеевские исследования газов носили характер «кабинетных занятий», но после того, как с ними познакомился председатель Императорского Русского Технического общества (РТО) П.А. Кочубей, перед Менделеевым открылись новые перспективы. Благодаря усилиям Кочубея и великого князя Константина Николаевича (почетного председателя РТО) Военное и Морское министерства выделили на менделеевские опыты по 5000 рублей каждое. Была также создана специальная Комиссия под председательством акад. А.В. Гадолина для содействия этим работам. С самого начала было оговорено, что Менделеев будет изучать поведение газов не только при очень низких, но и - что особенно интересовало военных - при высоких давлениях. Казалось бы, все прекрасно. Но вскоре начались «недоразумения».

12 марта 1874 г. акад. Н.Н. Зинин представил Физико-математическому отделению Петербургской академии наук заметку Менделеева и М.Л. Кирпичева об упругости разреженного воздуха[33]. Отделение постановило передать рукопись на рецензию академикам Зинину и Г.И. Вильду, которые, внимательно изучив изложенные в ней результаты (главный состоял в том, что при низких давлениях имеют место отклонения от закона Бойля-Мариотта) и осмотрев аппаратуру, на которой эти результаты были получены, заявили (9 апреля 1874 г.), что они не в состоянии вынести определенное суждение о справедливости приведенных в статье выводов, а потому предлагают напечатать заметку Менделеева и Кирпичева в «Бюллетене» Академии «под ответственность авторов за ее содержание»[34]. Дальнейшие исследования полностью подтвердили сомнения Зинина и Вильда - все якобы наблюдавшиеся «отклонения» от закона Бойля-Мариотта не превосходили погрешностей измерения.

Вильд был первоклассным конструктором тонких научных приборов, и его наметанный глаз сразу уловил несовершенство менделеевской методики. Тонкую и точную характеристику Менделееву-экспериментатору дал впоследствии акад. П.И. Вальден:

«...У него (Менделеева. - И.Д.) было слишком много идей; его живой ум увлекал его все к новым проблемам; его научная фантазия была неисчерпаема, но для узко ограниченных вопросов у него не хватало выдержки, а может быть и школы (тренировки), так как в свое время он отказался от представлявшейся возможности пройти эту школу у старого маэстро Бунзена. Как экспериментатор он был, как говорят американцы, s e l f m a d e m a n, самоучка, со всеми его достоинствами и недостатками; он видел трудности там, где их не было, при этом мог игнорировать действительные ошибки. И тем не менее он был на редкость точный и осторожный наблюдатель ...»[35].

В марте 1875 г. Менделеев представил в РТО первую часть отчета о своих экспериментах по физике газов, после чего он «стал получать напоминания о скорейшем представлении дальнейших отчетов, указания на желательность исследования, в первую очередь, упругости газов при больших давлениях, что интересовало морское и военное ведомства, а не при малых, которыми очень заинтересовался сам Д.И.»[36]. В результате лица, формально взявшие на себя ответственность перед правительством за проведение исследований газов – Кочубей, Гадолин и секретарь РТО Ф.Н. Львов – оказались в весьма неприятной ситуации, тем более, что тон ответов Менделеева становился все более резким и в апреле 1878 г. он вообще отказался от денег под надуманным предлогом.

Из письма Менделеева Ф.Н. Львову от 22 апреля 1878 г.:

«Ваше отношение к моему проекту выдачи денег служителю из процентов имеющихся сумм мне показалось столь неладным, что я немедля по возвращении домой беру назад свое желание и отдаю Ваше согласие. Иными словами, денег, отпущенных на опыты, я не возьму. <…>. Так мне покойнее и лучше. А в этом деле мой покой и мое «лучше » я считаю важнее и существеннее не только приличий или огорчения… других, но даже и того обстоятельства, что Вы сочтете мое письмо и мой отказ за повод к какому-либо недоразумению. <…> Я – вольный казак – хочу остаться вольным и им останусь во всяком случае»[37].

Впрочем, настойчивость РТО и военных ведомств, обеспокоенных – не вылетели ли выделенные ими деньги в мировой эфир – понять можно. В 1877–1878 гг. шла русско-турецкая война, потребовавшая колоссальных расходов (ок. 1200 млн. руб.), что привело страну на край финансовой катастрофы. Правительственные ассигнования на все гражданские нужды были урезаны до минимума. Последствия войны (в том числе и финансовые) продолжали сказываться еще многие годы. И в это время «вольный казак» Менделеев, вопреки своим обещаниям и договоренностям, изволил заниматься не вопросами, интересовавшими военных, но поисками мирового эфира, потому что таковы были его личные научные интересы.

В субъективном плане работы по физике газов сыграли очень важную роль в творчестве Менделеева, ибо они были так или иначе связаны с его трудами по физике жидкостей, с исследованиями в области метеорологии, метрологии, сопротивления среды, воздухоплавания и т. д. Но объективно его многолетние и трудоемкие исследования по упругости газов не привели к ожидаемым существенным результатам и не могли сравниться с такими научными достижениями ученого как Периодический закон и учение о растворах.

К научным и жизненным трудностям Менделеева на рубеже 1870–1880-х гг. добавились и другие неурядицы, в частности, забаллотирование его на выборах в Академию наук[38]. Кроме того, работе Менделеева препятствовали и иные обстоятельства «во внешней обстановке дела»: загруженность другими занятиями (преподавание в Университете, напряженный труд по выпуску второго и третьего изданий его учебника «Основы химии», изучение «нефтяных дел», ведение сельскохозяйственных опытов по поручению ВЭО и т. д.), смерть в 1875 г. верного помощника М.Л. Кирпичева («потери его не могу вспомнить спокойно и поныне …, потому что такого товарища в работе, как он … трудно сыскать» – писал Менделеев в 1881 г.), уход в 1877 г. ассистентов, заболевание плевритом (с сентября 1878 по май 1879 г. Менделеев, в основном, был на лечении за границей), семейная драма (развод с первой женой и второй брак). Все эти обстоятельства привели в итоге на рубеже 1870–1880-х гг. к тяжелому психологическому кризису. «Состояние духа Дмитрия Ивановича, – вспоминала А.И. Попова, вторая жена Менделеева, – сказывалось в его работах и разговорах. Он написал завещание, собрал все письма за 4 года, писанные ко мне. <…> Сам решил ехать на съезд в Алжир. Дальше передаю с его слов. “По дороге я хотел упасть с палубы в море”. Этого он, конечно, никому не сказал, но Бекетов и другие сами заметили его состояние»[39].

Но если ограничиться чисто научной стороной ситуации, то следует сказать, что провал широко задуманной исследовательской программы по физике газов стал для Менделеева сильным ударом. Положение усугублялось тем, что в эти годы физическая химия, к которой он с молодости питал особый интерес, заметно изменила свой характер. Серьезные изменения намечались и в физике. Все это в целом было непривычно, а подчас и чуждо Менделееву, который корил современную ему научную мысль за то, что она «запуталась в ионах и электронах». И более всего ему были чужды даже не отдельные идеи и теории (многие из которых он критиковал вполне заслуженно), но сам стиль и строй физико-химических работ новой волны. В результате он оказался в оппозиции многим крупным открытиям в естествознании второй половины XIX в. Открыв Периодический закон и встав в конце 1871 г. перед выбором – заняться далее «химической стороной дела» (к примеру, кропотливыми аналитическими исследованиями редкоземельных элементов, которые он начал было проводить с декабря 1870 г.) или же обратиться к поискам физических причин периодичности, – Менделеев, последний великий натурфилософ XIX столетия, пошел по второму пути, который оказался тупиковым. Триумф Периодической системы стал прологом трагического одиночества ее создателя: «я опять очутился один».

«Свобода, труд и долг»

Россия, взятая в целом, ... доросла до требования свободы, но не иной как соединенной с трудом и выполнением долга.

Д.И. Менделеев

 

Но постепенно Дмитрий Иванович нашел в себе силы вернуться к работе. Однако после кризиса его интересы заметно изменяются. Экономические и технологические проблемы занимают в его трудах все большее место, при этом доминирующими становятся исследования по технологии и экономике нефтяной промышленности, а с 1882 г. – по российской экономике в целом. Такая переориентация многих удивляла.

«Мне говорят, – писал Дмитрий Иванович, – “ведь вы химик, а не экономист, зачем же входить не в свое дело?” На это необходимо ответить, во-первых, тем, что быть химиком не значит еще вовсе чуждаться заводов и фабрик и их положения в государстве, а, следовательно, и сущности экономических вопросов, сюда относящихся, во-вторых, тем, что истинного, правильного решения экономических вопросов можно ждать впереди только от приложения опытных приемов естествознания, для которых химия составляет одну из важнейших дисциплин, и, в-третьих, тем, что в деле общей, народной и государственной пользы полезно и даже должно слышать голоса не только присяжных экономистов, но и всякие иные. Мой голос, я вижу и слышу, созвучит согласно с многими иными русскими»[40]. Интересно, как бы Менделеев отреагировал, если кто-либо, ну, хотя бы из числа «присяжных экономистов», заявил, что при решении физико-химических вопросов полезно и даже должно слышать не только голоса профессиональных химиков, но и всякие иные? Впрочем, не будем судить строго. Касаясь экономических проблем, Дмитрий Иванович действовал хоть и твердо, но осмотрительно, изучил множество экономических работ, собрал большой статистический материал, объездил многие экономически важные регионы и, кроме того, активно использовал свои естественно-научные и технологические познания.  

Традиционно Менделеева воспринимают как «шестидесятника», т. е. как человека, чье мировоззрение сложилось во второй половине 1850 – нач. 1860-х гг., в эпоху подготовки и начала реализации «великих реформ». Поэтому здесь необходимо сделать несколько замечаний об этом поколении русской интеллигенции.

Шестидесятники подвергли суровой ревизии все – от философских концепций до житейских обычаев и прически, что привело к глубокому социокультурному сдвигу – от идеализма к позитивизму, от теологии к антропологии фейербаховского толка, от традиционной православной морали к этике английского утилитаризма, от либерализма к политическому радикализму и социализму, от индивидуализма к блаженству общежития и, как ни парадоксально, к крайнему индивидуализму, от романтизма к реализму и т. д., вплоть до того, что прическа с пробором позади головы у мужчин и высоко взбитые волосы у женщин стали считаться признаком пошлости и безусловное предпочтение отдавалось куафюре «a la chinoise», не выказывавшей участия щипцов и чего бы то ни было искусственного, а мужчины из числа «новых людей» зачастую настолько проникались чувством естественности, что не имели привычки хотя бы отчасти выкашивать щетину на своих лицах. «Весь поколебленный быт, – писал И.С. Тургенев, – ходил ходуном, как трясина болотная, и только одно великое слово – “свобода” – носилось как Божий дух над водами»[41].

Из воспоминаний С.М. Степняка-Кравчинского:

«Первая битва (шестидесятников с традиционалистами. – И. Д.) была дана на почве религии. Но тут она не была ни продолжительна, ни упорна. Победа досталась сразу, так как нет ни одной страны в мире, где бы религия имела так мало корней в среде образованных слоев общества, как в России <...>. Атеизм превратился в религию своего рода... . Подпольные станки и тут оказали свою услугу. Издан был литографированный перевод сочинения Бюхнера “Сила и материя”, которое имело громадный успех»[42].

И далее Степняк цитирует В. Зайцева, сотрудника «Русского слова»:

«... Каждый из нас охотно пошел бы на эшафот и сложил свою голову за Молешотта и Дарвина».

Комментарий Степняка:

«Очень характерно это свойство русской натуры – относиться со страстностью, доходящей до фанатизма, к вопросам, которые со стороны всякого европейца вызвали бы простое выражение одобрения или порицания»[43].

Идеологически когорта («социальное поколение») шестидесятников была весьма неоднородна, тогда как по социальному поведению они были довольно близки, что более всего проявилось в противопоставлении естественности и «абсолютной искренности» (с изрядной примесью внешней грубоватости) «условной лжи культурной жизни» (П.А. Кропоткин), т. е. воспитанности; противопоставление, характерное для любого антицивилизационного движения и присущее многим маргинальным культурам[44]. К примеру, в свидетельствах современников о Менделееве, можно найти немало упоминаний о его «природной диковатости сибиряка, не поддававшейся никакому лоску»[45].

Из воспоминаний акад. В. Е. Тищенко:

«Конечно, нельзя отрицать, что нрав у него был крутой, но он был вспыльчив, да отходчив. Слушать его крик, воркотню было иногда нелегко, но мы знали, что он кричит и ворчит не со зла, а такова уж его натура. Вероятно, в шутку он говорил, что держать в себе раздражение вредно для здоровья, надо, чтобы оно выходило наружу. “Ругайся себе направо-налево и будешь здоров. Вот Владиславлев (М. И. Владиславлев (1840–1890) – философ, с 1887 по 1890 гг. ректор Петербургского университета. – И. Д.) не умел ругаться, все держал в себе и скоро помер”»[46].

Ох, и прав был мудрый Дмитрий Иванович – воспитанный человек в России не жилец.

Многие особенности менталитета Менделеева были близки менталитету «буферной массы» разночинной интеллигенции, сформировавшейся в барокамере последних лет николаевского царствования и первых лет «оттепели»: безоглядная вера во всемогущество естественнонаучных методов в решении социально-экономических проблем (что служило своеобразной формой протеста против гуманитарного канона дворянской культуры), признание примата коллективного начала над индивидуальным, культ труда, как единственного источника достоинства человека, отказ от «условностей» элитарной культуры (светского общества), утверждение равноправия женщин, подчеркнутая скромность в еде и в одежде, нарочитая прямота речи, изрядная доля доктринерства и т. д.

Но вместе с тем, Менделеев во многом отличался от шестидесятников. Ему не был свойствен их хищный базаровский нигилизм и цивилизаторско-разрушительный напор, ему были чужды как эгалитаристский монархизм Н.Г. Чернышевского, так и подозрительное отношение «новых людей» к эстетическим ценностям, неприемлемы проявления радикализма и нетерпимости и многое другое. Видимо, сказалось влияние культуры предыдущего, «декабристского» поколения, что проявилось и в чувстве гармонии природы, и в системности мышления, и в отвращении к «уличному политиканству», и в личных вкусах, и в стилистике его работ, и в восприятии искусства, а главное – в вере в позитивность жизненных усилий, в способности активно противостоять неблагоприятной жизненной среде, в умении «взять тоном выше».

Здесь уместно вспомнить сравнительную характеристику двух поколений русской интеллигенции XIX столетия, данную Ю.М. Лотманом, с той, однако, поправкой, что значительная часть интеллигенции 1850 – 1860-х гг. состояла из дворян и описание когорты шестидесятников, строго говоря, не может быть сделано исключительно в терминах социальной истории:

«Судьба русских интеллигентов-разночинцев была, конечно, исключительно тяжела, но и судьба декабристов не отличалась легкостью. А между тем никто из них – сначала брошенных в казематы, а затем, после каторги, разбросанных по Сибири, в условиях изоляции и материальной нужды – не опустился, не запил, не махнул рукой не только на свой душевный мир, свои интересы, но и на свою внешность, привычки, манеру выражаться. <...>. Не среда их “заедала” – они переделывали среду, создавая вокруг себя ту духовную атмосферу, которая была им свойственна»[47].

Менделеев, в силу упомянутых выше особенностей своей биографии, в той или иной мере воспринял черты, присущие разным поколениям русской интеллигенции, постепенно, с годами изживая в себе как разнообразные виды «русско-дворянской спеси», так и крайний «материализм» и утилитаризм шестидесятничества. Возможно, именно в силу этой своей «особости» он так и не был (или почти не был) услышан современниками.

Ведущими идеями Менделеева-экономиста были идеи ускоренной индустриализации Империи и преобладания реального образования над классическим. По мысли Дмитрия Ивановича, необходимо увеличить «число и качество потребностей» российского населения, а увеличение числа и качества потребностей может происходить только через развитие несельскохозяйственных видов промышленности, «другого выхода быть не может, если мы не станем превращаться из страны христианской цивилизации в страну среднеазиатского застоя»[48]. «Сонм литературы – от беллетристов до экономистов, – писал Менделеев, – и тот не понимал, что значит, на какой застой обрекается страна, требующая товары нового времени, а их не производящая, куда придет народ, отпускающий хлеб, вырубающий леса и взамен того заводящий цветы просвещения»[49].

Одним из главных оппонентов Менделеева среди «беллетристов» стал Лев Толстой, в романах которого железная дорога служила «устойчивым символом зла»[50]. «Плач» Льва Толстого по патриархальному быту Дмитрий Иванович называл «полуребяческим». «Глаза всех живущих смотрят вперед и в стороны, а не назад»[51], – подытожил свои размышления наблюдательный Менделеев. Вообще же отношения между Львом Николаевичем и Дмитрием Ивановичем отличались редкой взаимностью.

Из отзыва Л.Н. Толстого о книге Менделеева «К познанию России»:

«В его книжке много интересного материала, но его выводы ужасают своей глупостью и пошлостью»[52].

Из воспоминаний И.Д. Менделеева об отце:

«Льва Толстого отец знал менее (Достоевского. – И. Д.) и отзывался о нем резко. "Гениален, но глуп, – говорил о нем отец, – не может связать логически двух мыслей – все голые субъективные построения, притом не жизненные и больные»[53].

Не без злой иронии писал Менделеев о сторонниках сохранения патриархально-общинного уклада в России:

«Мне не хочется вдаваться в рассмотрение той слащавой мысли, что первым условием “блага народного” должно считать довольство первичными потребностями, т. е. сохранением лишь тех из них, которые возникли по совершенной необходимости: пищи, одежды, жилища и некоторых духовных потребностей. Не хочется мне этого делать уже по той причине, что, долго живши, я слыхал речи подобного рода только от лиц с очень сложными потребностями, больше всего от литераторов ...»[54].

Споры о том быть ли России страной земледельческой или промышленной принимали подчас весьма острый характер. Россия Л. Толстого и Россия Менделеева не понимали друг друга, да, и не пытались понять, о чем глубоко и точно написал в 1908 г. А. Блок:

«На наших глазах интеллигенция, давшая Достоевскому умереть в нищете, относилась с явной и тайной ненавистью к Менделееву.

По-своему она была права; между ними и ею была та самая “недоступная черта” (пушкинское слово), которая определяет трагедию России. Эта трагедия за последнее время выразилась всего резче в непримиримости двух начал – менделеевского и толстовского; эта противоположность даже гораздо острее и тревожнее, чем противоположность между Толстым и Достоевским»[55].

В 1901 г. неурожай и голод охватили 147 уездов Европейской России с населением 27,6 млн. человек. Это бедствие совпало с экономическим кризисом 1899–1903 гг., в результате которого численность промышленных рабочих сократилась на 200 тысяч. Накануне 1905 г. правительственная (sic!) инспекция отмечала, что уровень доходов рабочих «клонится к тому минимуму, при котором сносное удовлетворение жизненных потребностей становится невозможным»[56]. У среднего петербургского рабочего около 80% заработка шло на поддержание его физического существования, т. е. на выживание.

Из воспоминаний М.Н. Младенцева:

«27 января 1904 г. (sic! – И. Д.) японцы без объявления начали войну с Россией. Пришел в этот день к Дм. Ив. <…>. Он сидел за письменным столом, облокотившись на него. <…>. Дм. Ив. говорил о японской войне <...>. “Война, война… это что… идет страшнейшая революция”»[57].

События 1904–1906 гг. Менделеев переживал глубоко. Во многом ему тогда пришлось разочароваться.

Из черновых записей 1900-х гг.:

«Обман словами, их несогласие с делами, а главное – сплошная неумелость, дали в России свои результаты, распространенные широко и трудно поправимые. Теперь кругом то и дело слышишь и о “cвободе”, и о “примере” Западной Европы, а видишь все ту же сплошную неумелость, – вот и чудятся на этом берегу те же следствия, как получались на том, от которого отчалили»[58].

«...Утомленный 35-летнею профессурою»

 

В марте 1890 г. Дмитрий Иванович уходит из Петербургского университета, оборвав, тем самым, свою более чем 30-летнюю педагогическую деятельность.

Из неотправленного письма Менделеева С.Ю. Витте (август 1903):

«...Утомленный 35-летнею профессурою, я решился ее совершенно оставить, тем более, что возобновляющиеся студенческие беспорядки просто влияли на мое не крепкое здоровье, а начавший действовать новый университетский устав (1884 г. – И.Д.), очевидно, начал уже гасить светлые стороны лишь недавно возбужденной нашей научной деятельности и понизил влияние чистой науки на молодежь»[59].

Уйдя из университета, Менделеев вновь оказался перед выбором – на что направить свои силы? С осени 1890 г. он практически целиком посвящает себя работам в области экономики и техники, а в ноябре 1892 г. принимает предложение Витте занять должность «ученого хранителя» Депо образцовых мер и весов ( с апреля 1893 г. – Главная палата мер и весов /ГПМВ/).

К середине 1880 гг. метрология как наука о точных измерениях и эталонах приобрела большое практическое, общегосударственное значение. Менделеев начал свою работу в ГПМВ с воссоздания новых «прототипов» основных мер длины и веса и их копий и тщательной сверки их с уже существовавшими европейскими эталонами. (Заметим, что в Англии аналогичная работа началась в 1834, а во Франции – в 1872 г.). В результате – уже в июне 1899 г. в России был введен новый закон о мерах и весах, который устанавливал основные единицы измерений – фунт и аршин. Менделеев настоял также на включение в этот закон пункта разрешающего факультативное применение международных метрических мер – килограмма и метра. Кроме того, он внес ряд усовершенствований в конструкции весов и разработал оригинальный метод взвешивания – при постоянной нагрузке. Вместе с тем, обращаясь к метрологии, Менделеев лелеял еще одну «заветную мысль»: «От усовершенствования способов взвешивания должно ждать <...> выяснения хотя бы некоторых сторон всеобщего, но еще таинственного всемирного тяготения»[60].

Он снова и снова обращается к теме мирового эфира, которая красной нитью прошла через все его научное творчество и которая была тесно связана с Периодической системой. В 1902 г. Менделеев пишет статью «Попытка химического понимания мирового эфира», ставшую его научным завещанием.

Размах общественной, научно-организационной и чисто исследовательской деятельности Дмитрия Ивановича в последние 20 лет его жизни только увеличивался. Он совершает поездки на Донбасс (1888), где по заданию правительства изучает причины кризиса каменноугольной промышленности, участвует в работе по пересмотру таможенного тарифа (1889–1891), ведет исследования по созданию бездымного пороха (1890–1893), переиздает в существенно переработанном виде «Основы химии» (5 изд.–1889; 6 изд.–1895; 7 изд.–1903 и 8 изд.–1906), проектирует ледокол для проведения научных исследований в высоких широтах (1901), участвует в Уральской экспедиции 1899 г., работает над двумя итоговыми монографиями – «Заветные мысли» (1903 – 1905) и «К познанию России» (1906).

11 января 1907 г. Менделеев показывал ГПМВ новому Министру торговли и промышленности Д.А Философову. Во время осмотра он простудился. Болезнь развивалась быстро и 20 января (2 февраля по н.ст.) 1907 г. Дмитрия Ивановича не стало.

---

[1] Семейная хроника в письмах матери, отца, брата, сестер, дяди Д.И. Менделеева. Воспоминания о Д.И. Менделееве его племянницы Н.Я. Губкиной (урожд. Капустиной). СПб., 1908. С. 135.

[2] Из письма М.Д. Менделеевой дочери Екатерине от 3 марта 1847 г. // Там же. С. 81 - 82.

[3] Младенцев М.Н., Тищенко В.Е. Дмитрий Иванович Менделеев, его жизнь и деятельность. Т. 1. М.-Л., 1938. С. 48.

[4] Менделеев Д.И. Заветные мысли. М., 1995. С. 278.

[5] Цит. по: Младенцев М.Н., Тищенко В.Е. Дмитрий Иванович Менделеев, его жизнь и деятельность. Т. 1. С. 106.

[6] Плохому физическому самочувствию казеннокоштных студентов способствовало также их, если и не скудное, то, по крайне мере, несбалансированное, с явной нехваткой белков, питание. Вот как описывал свой день в ГПИ Н.А. Добролюбов: «В 6 часов раздается пронзительный звонок и я встаю. Одевшись и умывшись, иду в камеру и принимаюсь за дело (т. е. за подготовку к занятиям. – И. Д.) до половины девятого. В это время новый звонок и все идем завтракать. На завтрак дается обыкновенная булка и кружка молока – сырого или вареного… . В 12 часов приносят оловянное блюдо, нагруженное ломтями черного хлеба. <…>. В три часа обед… , в 6 часов пьем чай, свой, а не казенный. В 8 ½ ужин из 2 кушаний. В 10 – спать…» (Материалы для биографии Н.А. Добролюбова. Т. 1. М., 1890. С. 19). На обед давали «щи или суп, потом какой-нибудь соус – картофельный, брюквенный, морковный, капустный; иногда же – вместо этого – какие-нибудь макароны, сосиски. Наконец, всегда бывают или пирожки или ватрушки…» ( Добролюбов Н.А. Собр. соч.: В 9-ти тт. М.-Л., 1964. Т. 9. С. 55).

[7] Архив Д.И. Менделеева. Т. 1. Автобиографические материалы. Сборник документов / Сост. М.Д. Менделеева и Т.С. Кудрявцева. Под общей ред. С.А. Щукарева и С.Н. Валка. Л., 1951. С. 52–53.

[8] Младенцев М.Н., Тищенко В.Е. Дмитрий Иванович Менделеев… . Т. 1. С. 159–161.

[9] Там же. С. 209.

[10] Менделеев Д.И. Дневник 1861 г. // Научное наследство. Естественнонаучная серия: В 4-х тт. / Под ред. Х.С. Коштоянца и др. М., 1951. Т. 2. С. 116.

[11] Тищенко В.Е., Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев, его жизнь и деятельность. Т. 2. Университетский период, 1861–1890 гг. / Отв. ред. Ю.И. Соловьев. М., 1993. (Научное наследство. Т. 21). С. 409.

[12] Младенцев М.Н., Тищенко В.Е. Дмитрий Иванович Менделеев… . Т. 1. С. 232.

[13] Менделеев Д.И. Дневник 1861 г. // Научное наследство. Естественнонаучная серия: В 4-х тт. / Под ред. Х.С. Коштоянца и др. М., 1951. Т. 2. С. 115.

[14] Младенцев М.Н., Тищенко В.Е. Дмитрий Иванович Менделеев… . Т. 1. С. 224–225.

[15] Там же. С. 237.

[16] Там же. С. 216.

[17] Wagner J.R..Theorie und Praxis der Gewerbe. Hand- und Lehrbuch der Technologie. Fur den Selbstunterricht und zum Gebrauche an Universitaten und technischen Lehranstallen. Bd. I-III. Leipzig: Verl. v. O.Wigard, 1857-1860: Bd. I, 1858, X, 809 S.; Bd. II, 1859, VIII, 752 S.; Bd. III, 1860, VII, 871 S. Подр. см.: Дмитрий Иванович Менделеев. Библиографический указатель трудов по экономике, мореходству, воздухоплаванию и автобиографических материалов / Руков. авт. колл. О.П. Каменоградская. Л., 1974. С. 170–173.

[18] Менделеев Д.И. Техническая энциклопедия. Вып. 4. Стеклянное производство // Менделеев Д.И. Соч.: В 25-ти тт. Л.-М., 1952. Т. 17. Технология. С. 49–401; С. 49.

[19] Архив Д.И. Менделеева… . С. 51–52.

[20] Менделеев Д.И. Дневник 1861 г. С. 167.

[21] Там же. С. 220.

[22] Тищенко В.Е., Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев… . Т. 2. Университетский период. С. 335.

[23]Архив Д.И. Менделеева… . С. 32.

[24] Там же. С. 31.

[25] Д.И. Менделеев в воспоминаниях современников / Составители: А.А. Макареня, И.Н. Филимонова, Н.Г. Карпило. 2-е изд., переработанное и дополненное. М., 1973. С. 124–129.

[26] Там же. С. 122-123.

[27] Из воспоминаний зоолога А.М. Никольского // Из истории биологических наук. Вып. 1. М.-Л., 1966. С. 79-104; С. 83.

[28] Научное наследство. Естественнонаучная серия: в 4-х тт. Т. 4. Письма русских химиков А.М. Бутлерову. М., 1961. С. 49. Хотя, возможно, Бейльштейн несколько сгущал краски, но в целом его слова подтверждаются воспоминаниями проф. Московского университета Н.Н. Любавина (1845-1918) (Тищенко В.Е., Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев, его жизнь и деятельность. Т.2. Университетский период... . С. 154-155). Кроме того, с 3 марта по 13 мая 1867 г., т. е. в разгар учебного года, Менделеев находился за границей.

[29] Менделеев Д.И. Заветные мысли… . С. 388.

[30]  Подр. см.: Дмитриев И.С. Национальная легенда: был ли Д.И. Менделеев создателем русской «монопольной» водки ? // Вопросы истории естествознания и техники, 1999. № 2. С.177–183; Бондаренко Л.Б.Из истории русской спиртометрии // Там же. С. 184–204.

[31] Добротин Р.Б., Карпило Н.Г., Керова Л.С., Трифонов Д.Н. Летопись жизни и деятельности Д.И. Менделеева / Отв. ред. А.В. Сторонкин. Л., 1984. С. 108–110.

[32] Подр. см.: Дмитриев И.С. Периодический закон Д.И. Менделеева. История открытия. СПб., 2001. (Материалы к лекциям. Вып. 7).

[33] Записки Академии наук, СПб., 1874. Т. 23. С. 288–289.

[34] Mendeleev D., Kirpichev M. Notice preliminaire sur l’elasticite de l’air rarefie (Lu le 9/21 Avril 1874) // Bull. Acad. Imper. Sci., St.-Petersburg, 1874. T. 19. Col. 469–475. (Col. 469).

[35] Цит. по: Тищенко В.Е., Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев… . Т. 2. Университетский период. С. 154.

[36]Там же. С. 184–185. Менделеева интересовали малые давления потому, что он искал мировой эфир. См. подр.: Дмитриев И.С. Научное открытие in statu nascendi: Периодический закон Д.И. Менделеева // Вопросы истории естествознания и техники, 2001, № 1, С. 31-82.

[37] Тищенко В.Е., Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев… . Т. 2. Университетский период. С. 185.

[38] Подр. см.: Дмитриев И.С.  Скучная история ( О неизбрании Д.И. Менделеева в Императорскую академию наук в 1880 г.) // Вопросы истории естествознания и техники. 2002. № 2. С. 231–280.

[39] Тищенко В.Е., Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев, его жизнь и деятельность. Т. 2. Университетский период… . С. 62.

[40] Менделеев Д.И. Основы фабрично-заводской промышленности. Выпуск 1. СПб, 1897. С. 62. (См. также с некоторыми цензурными купюрами: Д.И. Менделеев. Соч.: В 25-ти тт.  Л.– М., 1949. Т. 11. Топливо. С. 236–562).

[41] Тургенев И.С. Дым // И.С. Тургенев. Сочинения: В 2-х тт. М., 1980. Т. 2. Повести и романы (1860–1876). С. 181–282; С. 278.

[42] Степняк-Кравчинский С.М. Подпольная Россия // С.М. Степняк-Кравчинский. Грозовая туча России. М., 2001. С. 24–25.

[43] Там же. С. 25–26.

[44] Живов В.М. Маргинальная культура в России и рождение интеллигенции // POLUTROPON (К 70-летию Владимира Николаевича Топорова). М., 1998. С. 955–975.

[45] Озаровская О.Э. Д.И. Менделеев по воспоминаниям О.Э. Озаровской. М., 1929. С. 72.

[46] Д.И. Менделеев в воспоминаниях современников… . С. 48.

[47] Лотман Ю. М. Пушкин. СПб., 1995. С. 146–147.

[48] Менделеев Д.И. Письма о заводах // Новь, a) 1885, № 10, с. 230–254; б) 1885, № 21, с. 34–58; в) 1886, № 1, с. 37–62. Цитируемый в основном тексте фрагмент см.: б), с. 48. (См. также с некоторыми цензурными купюрами: Д.И. Менделеев. Соч.: В 25-ти тт.  Л.–М., 1950. Т. 20. Экономические работы. III. С. 95–215).

[49] Менделеев Д.И. Толковый тариф, или исследование о развитии промышленности России в связи с ее общим таможенным тарифом 1891 года. СПб., 1891. С. 84–85. (См. также с некоторыми цензурными купюрами: Д.И. Менделеев. Соч.: В 25-ти тт.  Л.–М., 1950. Т. 19. Экономические работы. II.).

[50] Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский – человек эпохи реализма. М., 1996. С. 131.

[51] Цит. по: Ивлиев С. Борьба Д.И. Менделеева против реакционных бредней мальтузианцев // Вопросы экономики, 1951, № 6. С. 50–60; С. 51.

[52] Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого. М., 1959. С. 193.

[53] Тищенко В.Е., Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев… . Т. 2. Университетский период. С. 355. Менделеев и Толстой не были лично знакомы, хотя возможность встретиться предоставлялась не раз. К примеру, летом 1887 г. Дмитрий Иванович перед своим полетом на воздушном шаре заехал в имение графа А.В. Олсуфьева. Как вспоминал потом Менделеев, «он (Олсуфьев. – И. Д.) сводил меня с Толстым, но я уклонился» (Архив Д.И. Менделеева… . С. 22). Детальное сопоставление социально-экономических и философских взглядов Менделеева и Л.Н. Толстого дано в работе Добротин Р.Б., Карпило Н.Г. Библиотека Д.И. Менделеева. Л., 1980. С. 150–166.

[54] Менделеев Д.И. Заветные мысли… . С. 143.

[55] Блок А.А. Народ и интеллигенция // Собр. соч.: В 8-и тт. М.-Л., 1962. Т. 5. Проза (1903–1917). С. 318–328. С. 324–325.

[56] Цит. по: Петров Ю.А. 1905 год: пролог гражданской войны  // Россия в начале XX века / Под ред. акад. А.Н. Яковлева. М., 2002. С. 357–395; С. 359.

[57] Тищенко В.Е., Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев… . С. 381.

[58] НАМ СПбГУ, II–A–10–2–20.

[59] Архив Д.И. Менделеева… . С. 32.

[60] Менделеев Д.И. О приемах точных или метрологических взвешиваний // Менделеев Д.И. Труды по метрологии. Л.-М., 1936. С. 67–164; С. 70.