Если 26 сентября вы пропустили телебеседу министра культуры Михаила Швыдкого с Глебом Павловским и Борисом Немцовым о том, что такое фашизм, вы много потеряли. Ибо научного (юридического) определения фашизма нет как нет, а так хоть что-нибудь да услышишь. А то слово "фашист" враждующие политические группировки расточают столь охотно, что оно уже сделалось неопределенным ругательством, вроде слова "мерзавец". Телесобеседники тоже не стремились к академической точности, предпочитая метафоры и частные примеры: так, было отмечено, что милицейская проверка документов по национальному признаку уже содержит в себе семена фашизма. Б.Немцов же резюмировал дискуссию следующим образом. Перефразируя Черчилля ("В Англии нет антисемитизма, потому что мы не считаем себя глупее евреев"), лидер СПС объявил, что если мы не будем считать себя глупее евреев, негров, геев, то никакого фашизма не будет.

Но… Многие ли считают себя глупее "негров" и "геев"? Антипатия к ним базируется уж на чем-чем, только не на предполагаемом избытке их ума — скорее они делают жизнь более сложной, более противоречивой, чем хотелось бы тем, кто желал бы, чтобы жизнь вечно оставалась в когда-то кем-то установленных рамках. Авторитетных рамках. Чтобы по любому спорному вопросу существовало единственно правильное мнение.

Психологическая основа фашизма — стремление к простоте, фашизм — это бунт агрессивной простоты против непонятной и ненужной сложности социального бытия. Фашист — совсем не обязательно мерзавец в бытовом понимании этого слова, фашист — это всего лишь простой человек, взявшийся решать политические вопросы непомерной сложности.

Спешу оговориться: выражение "простой человек" в данном случае не означает человек необразованный, "простой человек" в нашем контексте это человек, твердо придерживающийся какой-то простой модели социального бытия, модели, свободной от противоречий и непредсказуемости, дающей однозначный ответ на все существенные вопросы. Поэтому сапожник, не берущийся решать, каким должен быть мир, человек непростой, профессор же, который обо всем на свете знает, "как надо", — тот проще пареной репы.

В расхожей публицистике фашизмом часто называют все формы агрессивного национализма, но я не думаю, что стоит называть фашистом какого-нибудь английского колонизатора, который покоряет туземцев огнем и мечом и вместе с тем гордится британскими свободами для внутреннего употребления. Более того — истинный фашизм стремится прежде всего "навести порядок" внутри собственного народа, резко упростив его структуру, уничтожив все "паразитическое", "лишнее" — а для простого человека на свете ой как много лишнего…

Какой-нибудь Наполеон, неустанно расширявший "жизненное пространство" — и даровавший на завоеванных территориях гражданские права тем, кто прежде был обделен феодальными установлениями, — Наполеон тоже не был фашистом, он не стремился упростить структуру ни Франции, ни всего человечества.

Национальная дискриминация, взятая сама по себе, тоже еще не признак фашизма. Соединенные Штаты во время второй мировой войны интернировали собственных граждан японского происхождения, даже и не пытаясь разобраться, кто из них конкретно виноват в чем-либо конкретном, — но этой одноразовой акции еще не достаточно, чтобы объявить фашистской державой воевавшую с фашизмом Америку.

Говоря короче, суть фашизма не в терроре, не в диктатуре и не в национальной дискриминации — к этим средствам (как временным!) в кризисных ситуациях, случается, прибегают и самые либеральные партии и государства — с той разницей, что они не считают эти средства нормой и отказываются от них по мере ослабления опасности. Суть фашизма в не совместимой с жизнью упрощенности целей, которые он навязывает обществу, в несовместимой с жизнью упрощенности социальной структуры, которая им для этих целей навязывается все тому же многострадальному обществу: простота фашизма неизмеримо хуже воровства демократии, но простой человек этого не понимает.

Не случайно фашизм преспокойно является в мир демократическим путем, ибо в роковые минуты простые люди способны образовать сплоченное большинство, но увести себя тем же путем он уже не позволяет. И только когда джинн уже выпущен из бутылки, простой человек начинает соображать, что он натворил. И начинает обращаться в фашиста какого-то иного толка. Ибо, вступая в активную политику, простой человек никем иным быть не может.

Поэтому единственно надежная профилактика фашизма — держать простого человека подальше от политики. Разумеется, невозможно создавать для него отдельные телепередачи, издавать отдельные газеты (хотя — почему бы не?..), но нужно, по крайней мере, самим не звать его на помощь, не будить в нем фашиста — не возбуждать в нем чувства, что без него страна погибнет: ведь именно ради спасения страны, а то и человечества, простой человек и творил все свои красно-коричневые кошмары.