ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПРОЕКТ | ||
|
||
|
Темно. Но яркой лампочки уже
Зажглась звезда на пятом этаже,
Приосвещая правила игры
Тебе… И ты несешь свои дары.
Сквозь ночи черной узкий коридор,
Дрожа, чтоб ни Гаспар , ни Мельхиор
К твоей звезде не поднимали взгляд;
Затем что Каин Авелю не брат
Когда дела касаются того,
В чем до сих пор не смыслим ничего.
Это вече оконных рам;
Это тихо за дверью: кто там?..
Это фильмы по вечерам,
Это лекции по субботам;
Мне пора: унося как Лот
Из Содома шагов стаккато
В перекошенный рот ворот.
Все бывает наоборот.
И с какого бы края хата,
Все равно переулок нем,
И конца не имеют длины.
Это голос: «зачем, зачем», -
Набирающий вес причины.
на тему «флейта в метро»
Я забыл. Я ушел в толпу,
Где все пяди, что есть во лбу
Не спасают от шума, крика.
В этот шум – по какой вине ль…
Все равно унесет в тоннель
Путь, извилистый, как интрига
Достоевского – нет – Дюма,
Не спасающий от ума,
От недоумения – точно.
В той толпе, где уже ты свой…
Прорывается вой слепой
Сквозь вагонов ломаный позвоночник.
От ночи не скрыться, накрывшись, она уже тут,
И тяжесть окна наподобие черной дыры.
Из страшной, далекой страны караваны идут
И прямо к кровати твоей возлагают дары.
Как будто бы ждут от тебя неоконченных дел,
И ты все не можешь расстаться с упущенным днем,
Как будто хватаясь за что-то, что не разглядел,
Но ночью, как камнем, завален оконный проем.
И кто б за тебя на себя эту тяжесть ни взял,
И завтра тебя из каких бы ни вытащил недр,
Ты вышагнешь в ночь как в огромный распахнутый зал,
В котором ни сна, ни пространства, ни времени нет.
На стройке я, невольный каменщик,
Работал. Было лето жаркое.
Мои случайные товарищи
Вокруг меня слонялись, шаркая.
Меня и заработок радовал;
Был, помню, тоже рад отчасти я
Тому, что в эти стены вкладывал
Свое посильное участие.
Аж снилось как кладется, месится…
Работал горячо и тщательно
Четыре с половиной месяца...
Пока не спился окончательно.
Ворчал прораб: достань и дай им всё,
А им всё пить… Меня расстроили,
Сказавши: больше не нуждаемся…
И зданье без меня достроили.
Сантехник с лицом пожелтевшим
От непрерываемых пьянок
Вещает нам голосом севшим;
И времени строгий рубанок
Снимает с нас первую стружку,
А дальше – понятно – до глади.
Держась за привычную кружку
Пасутся унылые дяди.
В окно, фонарями просвечен,
Уставший вдоль улиц слоняться,
Угрюмый таращится вечер,
Не знающий чем бы заняться.
Глупо это всё, ужасно глупо…
Как?.. Не пойму…
Ходишь, заговариваешь зубы.
Только кому?
Словно опыт ничему не учит:
Всё как во сне…
Может быть, оно и вправду лучше,
Там, где нас нет?
Может быть оно и впрямь как ветер,
Или как свет,
То, чего нет на свете?..
То, чего на свете нет.
Тяжелых, неповоротливых, неуклюжих слов
Шевеленье, толканье… Часы доя
По секунде… Всплывает поверх голов
Головами стиснутое «…да я!..»,
И опять погружается в свой бубнеж ,
Ничего не имея его опричь.
Стрелки ходят как ножницы, или нож,
Чтобы с этого стада руно остричь,
Где стоишь, пропадающие ловя,
Прямо в воздухе – сколько ни подбирай –
Без особой надобности, слова…
Их пространства вытолкнутый за край.
День лезет на стену, сторук и стоног .
Тиски, у которых сверлильный станок,
Ножовка нагрелась, и тонкий пропил,
И слесарь получку еще не пропил,
И вот привязался: бла-бла и бла-бла ,
О том, что на жизнь не хватает бабла ,
Что жулит начальство, зарплаты тая,
И знают об этом лишь Петя, да я.
Что пилит начальство, и пилит жена,
И что повышений насчет – тишина,
И что некий Палыч уже у ларька…
И слушает ухо, и пилит рука.
Через пустыни скучный ад
И звездный холод
Идут. Пока далекой взгляд
Звездой приколот.
Идут. И груз усталых тел
Волочь весь день им.
Чем ближе свет небесный, тем
Длиннее тени
Их, на отброшенном назад
Горбе песчаном.
…И смотрят звездные глаза,
Во сне шепча им.
Взлетевший выше чем Икар,
И приземлится как Гагарин,
Землею в голову ударен,
Навеки запертый в ангар,
На стену свой повесит шлем.
И в том отличие пилота
От птиц высокого полета,
Что для него вопрос «зачем»
Совсем как камень на цепи.
Пока не требуют поэта,
Поэт плевать хотел на это.
И ночь ему сказала: «спи».
Это осень сухие шуршит слова;
И окончен лов, и окончен сев.
Различай, угадывай, узнавай;
Обрывай, на свободное место сев
Все привычные связи, ушедший вглубь.
Тяжелеет плод, набирая вес.
Это осень, ее пересохших губ
Полушепот навязчивый, пыли смесь.
Как собаке не скажешь ей: «отвяжись»;
Молчаливы деревья, глуха стена…
Неужели и в этом есть тоже жизнь,
И тебя с собою возьмет она?
Нас раздавит о камни глухая волна,
Или мутный поток нас поднимет со дна.
Это всё с нами было две тысячи раз…
Оттого ли, что шкура с душою срослась,
В нас порыв поугас , и уже все равно
Что качает и где это самое дно.
Только проблеск; надрез; только смутный отчет,
Что уже не хочу, не хочу ни о чем.
Потому что ты знаешь куда нас несет;
Потому что быть может минута – и всё.
Потому что песок оползает, сочась…
Потому что еще не сейчас, не сейчас…
Покатой жизни тяжка обуза:
Привычка к лени, пивное пузо.
Как будто время тобой томимо…
Деревьев скучная пантомима
В окна открывшейся панораме;
И серой пыли налет на раме.
Как мне сказали: «живу – не парюсь…»,
Скользит, спины расправляя парус,
Прохожий к месту, где стал «Икарус»…
Нас ожидание утомило.
Сколь ни была б черепаха хилой,
Ее все равно не догнать Ахиллу.
Не Бог, но тоска, по словам, по теплу,
Как будто желанье прижаться к стеклу,
Уткнуться в подушку, зарыться в кровать,
На слове осмысленном голос сорвать,
Сквозь зрячую ночь проблуждать до восьми –
Но вынь из нас это, попробуй, возьми!, –
Душа без опаски стремится на свет:
Какая ей разница, есть или нет?..
Какая мне разница?.. Просто звезда
Твой глаз уколола. Пустыня пуста,
И нету надежды, и тяжек подъем…
И только вдвоем его… Только вдвоем…
Партнеры: |
Журнал "Звезда" | Образовательный проект - "Нефиктивное образование" |