* * *

Полнеба вдруг обволокло,

Как чудится глазам,

Большого ангела крыло.

А где же ангел сам?

 

Его не видно. — Так велик.

А может быть, размыт.

И скорбный или гневный лик

Нас взором не пронзит.

 

И остается лишь намек.

Не хочешь, не гляди,

Как уходящий день поблек...

А что-то жмет в груди,

 

Как будто телу жизнь тесна.

Но подожди, сейчас

Из-за стены взойдет луна

Для отвлеченья глаз.

 

 

 

* * *

Пусть не новая синева

И не новые облака —

Снова кружится голова,

Ну, не очень, а так, слегка.

 

Как всегда, результат — один:

Ничего не поняв почти,

С тем же чувством туда глядим

И не видим туда пути.

 

Неужели однажды вдруг,

В пресловутый последний час,

Приоткроется некий люк?

А оттуда — призывный глас?

 

Прямо карикатурный вид...

Усмехнись и рукой махни.

Тем не менее — предстоит.

Как бы ни было, чем бы ни

 

Оказалось. И сколько б дней

Ни осталось идти вперед,

То, что все их вберет, — важней.

Если только оно вберет .

 

 

 

* * *

Видишь, многое сохранится,

Даже если не все подряд.

Запись. Оперная певица...

Спиритический аппарат.

 

Это горло давно истлело,

Внешний облик почти забыт,

Но сквозь фоновый шорох смело

Голос льется, летит, звенит...

 

Впрочем, пели и до нее же,

И оваций вздымался вал;

Для поимки воздушной дрожи

Мир уловок еще не знал,

 

И какими там голосами,

Не представит никто из нас

Услаждали сидевших в зале

В тот единственно-каждый раз.

 

Трудно отождествиться с ними —

Ибо жалости нет в груди

Ни к певице, ни к героине

Грустной арии на CD.

 

Ну сопрано, колоратура.

Половины истертых слов

Не поймешь... Так сказать, культура.

Выпью чаю. Нажму на «off».

 

 

 

* * *

Есть ночь и день, работа, дом,

Текущие задачи.

Гони все мысли прочь — о том,

Что быть могло иначе.

 

Так и сложилось, как сложил, —

Внутри или снаружи

Ты обстановку заслужил

Не лучше и не хуже.

 

И в ней позволено пока

Трудиться и питаться,

И даже что-нибудь слегка

Подправить попытаться

 

Без романтических идей

О сдвигах грандиозных. —

Заполнив чем-то этот день,

Вбирая этот воздух,

 

Ты можешь быть почти никем,

Но быть , увы, обязан...

И пусть глядит, как манекен,

В пространство праздный разум.

 

 

 

* * *

Неси на небо гласы, ветр:

Бессмертен ты, великий Петр!

Г. Державин

 

Куда ты скачешь, гордый конь?..

А. Пушкин

 

Стандартный ракурс. Памятник Петру

В календаре. Но выглядит не «гордо»

Тяжелый конь, что в позе кенгуру

Завис натужно. Взнузданная морда

 

Статически претерпевает власть

Наездника. Ведь если тот стремится

Преодолеть препятствие — припасть

Он должен к шее, чтобы не свалиться.

 

Он должен телом помогать прыжку...

А если так откинулся — не скачет;

Скорей, осаживает на скаку,

Осматривая местность. Это значит,

 

Что там, за гребнем каменной волны

(Похожем на скребок или зубило), —

Сплошная топь. Сперва в нее должны

Вповалку лечь рабы, как валуны, —

Все те, о ком почти совсем забыло

 

Потомство, для удобства зазубрив,

Что, дескать, «было и нельзя иначе

Построить, победить... Смотри: извив

Змеи! — Враги!.. При острой недостаче

 

Ресурсов — как бы мог?» — А если мог?..

И давних од звучит высокопарность

Сомнительно вдвойне, когда в свой срок

Громоздкая империя распалась

 

(На что естественно обречены

Империи. Да, кстати, что в них, кроме

Излишней спеси и величины?..);

Когда сгодился, хоть и не в короне,

 

На роль наследника и двойника

Рябой генералиссимус усатый.

И в пустоту простертая рука

Предвосхищает жест советских статуй.

 

 

 

* * *

(на кладбище)

 

Все были, какими были,

Какими тогда — могли...

К любой подойди могиле —

Не слышно из-под земли,

 

С какою в них силой бились

Амбиции, страсти, страх...

Гордились или стыдились

На прежних своих местах

 

В строю? — К непотребной «цели»

Лет семьдесят пять назад

Шагая, шутили, пели?..

Как выдержать жизнь сумели?..

Теперь вот пристойно «спят»,

 

Расплющенные под прессом:

«Полковник», «биолог», «врач»,

«Артист», «инженер», «профессор».

А где, например, — «стукач»?

 

— Ни в камне, ни на эмали

И бровью не поведут.

Но те, на кого стучали,

Легли в основном не тут.

 

 

 

* * *

Уже всем телом хочется весны

Или, верней, того, что вслед за нею. —

Достать из шкафа светлые штаны

(Еще, надеюсь, я в них влезть сумею),

 

На улице просторной и сухой,

С горячим солнцем, лиственною тенью,

Почувствовать, что все само собой

Склоняется к цветенью и сплетенью.

Клубится пух и шорох городской...

 

И невзначай, вблизи, почти нагими —

В прозрачных модных тряпочках своих

Половозрелые полубогини,

Надменно птичий щебет заслонив

 

Мотивом синтетическим в ушах,

Проходят мимо, с твердою такою

Уверенностью, будто бы спешат. —

Конечно, на свиданье-не-с-тобою.

Неважно с кем...

Об этом говорить,

Круженье снега снова наблюдая,

Приятно. — Пробуя нащупать нить,

Связующую с будущим. Другая

 

Простая жизнь. Ты сопричастен ей?

Дымится обреченно сигарета...

— Как сможешь... Прилепи себя, приклей!

И сумрак то слабее, то плотней

В колеблющемся выборе ответа.

 

 

 

* * *

«Все напрасно. Все не напрасно».

И не выразиться точней.

В клетках мозга струится праздно

Дней свечение и ночей.

 

Подтверждаются без урона

Друг для друга и «нет» и «да».

Нечто вроде оксюморона, —

Скажем, «полная пустота».

 

И надежная безнадежность

Неотступно-бесследных дел.

Что, о Господи, Ты найдешь в нас?

И чего Ты от нас хотел?

 

То, зачем еще тело живо,

То, к чему еще взгляд влеком, —

Безусловно, непостижимо,

Ни частично, ни целиком.

 

 

---

[*] - впервые опубликовано в журнале "Звезда" (№5, 2012г.)