ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Только для тебя… За тебя одну
можно так, без дальних корыстных дум,
в темноте, на ощупь, ползти по дну,
заглушив мотор, чтобы снизить шум
тот, что мог бы встревожить тебя, когда
ты так сладко дремлешь у чёрных волн.
Лишь на ушко тихонько шепнуть: Вода…
Громче: Нам по колено. Не бойся! Чёлн
подвести не должен. – Резерв… Ресурс… –
Обожди чуть-чуть. Всё пойдёт на лад...
Ну, зачем тебе знать?.. Изменился курс…
Если что гнетёт, так с тобой разлад.
Если что томит, так твоя слеза. –
На берёзе откуда-то свежий шрам.
Под курятник юркнувшая лиса. –
Не под силу здесь, вдруг удастся Там
оградить тебя от нелепых бед?
В храм ступай, да Николе свечу поставь!
А к чужим – не ходи… Не ищи ответ:
Кто виновен? Что делать? Ползком, или вплавь
Выбираться? Сорочку рвать на бинты
Погоди – лишь один носовой платок.
Хватит всем – от Хабаровска до Инты.
Ну, а нам… разве воздуха бы глоток.
Но не просто так! – Чтоб из рук твоих…
Провожала, крестик в воду… – круги
на поверхности долго… Теперь за двоих,
за троих… Береги себя… Береги…

* * *

Скатерть, не лишённая пятна.
Дачное, смолистое тепло.
Тусклый рай за створками окна.
Проводок, запаянный в стекло,
источает тускло-жёлтый свет
сквозь кофейно-сливочный плафон.
На любой вопрос готов ответ –
Панацея! – крепкий, сладкий сон.

Топкий берег, блёклое «Тогда»,
Нечленораздельное «Потом».
То, что было – это навсегда.
То, что будет… Ловишь воздух ртом,
задыхаясь. – В омут увлекло,
а ведь пропасть издали видна!
Тишины разбитое стекло.
Гордое, упрямое «До дна!»

* * *

Переменно-облачная нежность
влажного, молочно-голубого
паруса небесного, небрежность
ветреных порывов…
Поиск слова
верного служебным перерывом
вряд ли ограничится. В коробке
Птичье молоко…
А над обрывом
ласточкины гнёзда, берег топкий,
бухта окаймлённая осокой,
белый домик в зелени, левкои
вдоль дорожки, кажется высокой
самой наша яблоня…
В покои
не оставит памяти цветная
киноплёнка – сотни раз опишешь
каждый кадр по-разному, не зная,
как ещё об этом – легче, тише…

* * *

На улыбке губы сходятся, как на самом
наилучшем признаке жизни, существованья,
точке встречи пространства со временем. Двум Сезамам,
крепко запертым, трудно вместе. От осознанья
этой истины на душе не становится легче,
но и тяжести не прибавляется. Скажем впрочем,
что не каждому в мире выпало птицей певчей,
и не всякому жизнь дано перейти короче,
на свободу вырвавшись прежде, чем осень в теле
навсегда поселится. – Вспыхнет ли Бабье лето,
или мимо пройдёт. – Белоснежный покров застелит
всё, и даже улыбку, тем паче страницу эту…

* * *

А покамест дождь под диктовку какой-то текст
на печатной машинке строчит. Отбивает конец строки
колокольчик при входе в кафе. Много разных мест
в этом мире есть, вот одно из них. У реки,
например, рукав так оттенком похож на твой
синий джемпер выцветший, выкрашенный потом
в цвет асфальта мокрого. Влажный такой покой
в этой тьме тумана. Прохожего под зонтом
вдруг внезапно высветит тусклый фонарный луч
и опять погрузится в нежную мглу твой взгляд.
Ты наверно сердишься, хмуришься? Из-за туч
мне не видно. Знаешь ли, как у нас говорят,
враг хорошего лучшее… Дождь продолжает свой
кропотливый труд. Прохожий давно исчез –
растворился в сиреневом сумраке. Зонтик унёс с собой.
В телефонной трубке прерывистый соль диез.